Глава 5 Чудеса Евангелия

Прежде чем закончить анализ Евангелий, скажем несколько слов об историях-чудесах, описанных в них. Каждый, кто желает ответить на вопрос, включенный в название этой книги, должен признать, что эти истории точны, несмотря на то, что являются основным камнем преткновения в вопросе, связанном с признанием книг Нового Завета достоверными.

О некоторых, дошедших до наших дней, книгах можно сказать, что их подлинность доказана, т. к. они написаны известными авторами и являются предметом серьезного изучения историков. В теологической литературе описано множество разнообразных историй-чудес; но Евангелия не требуют от нас веры в то, что Иисус заставил солнце повернуть вспять на один день, двигаясь с запада на восток; они даже не приписывают Ему чудес, встречаемых в апокрифических Евангелиях II века. Евангелия лишь являются «Свидетельствами» тех Деяний, которые могла свершить такая Личность, как Иисус. Как мы видели, уже в ранних пластах Евангелия встречается описание сверхъестественности Иисуса, поэтому нет причин удивляться тому, что Ему приписываются чудесные деяния. Если изначально отвергнуть идею о сверхъестественности Иисуса, то Его чудеса станут необъяснимы, если же принять Его таким, каким Он изображен в Евангелиях, то они будут вполне понятны.

Историк, несомненно, будет весьма придирчив при исследовании доказательств чудес, но если они неоспоримы, то он не откажется от них. Так, профессор А. Т. Олмстед, ведущий специалист и большой авторитет по древневосточной истории, в книге, трактующей жизнь Иисуса с чисто исторической точки зрения, говорит, что воскрешение Лазаря, описанное в 11-й главе Евангелия от Иоанна, он воспринимает как рассказ очевидца: «Что касается многого, найденного в лучших источниках, то историку остается лишь упомянуть о них, без надобности искать психологические или какие-нибудь другие объяснения». Это мнение не может удовлетворить как физика или психолога, так и теолога, но оно доказывает то, что исторический, как всякий научный метод, весьма беспомощен что-либо сделать, когда сталкивается с уникальным феноменом.

Истории-чудеса Евангелий можно изучать и с позиций форм-критицизма, сравнивая их с похожими историями-чудесами в литературе или в фольклоре. С его помощью можно прийти к очень интересным выводам. Но при таком подходе невозможно раскрыть исторический характер евангельских чудес; посредством него нет возможности объяснить, какое значение имели они в жизни и деятельности Иисуса.

Прежде всего важно не «защитить» чудеса Евангелия, а попытаться истолковать их. Когда это будет сделано, то выяснится, что они говорят сами за себя. Центральное место в Евангелиях занимает Христос; поэтому их необходимо рассматривать в тесном единстве с Его Личностью. Чудеса Христа до такой степени реальны, что даже современная наука, изучающая их факты, не считает их «невозможными». Заинтересованность, подобная этой, может быть использована для зарождения веры или психотерапии, но не поможет оценить значение чудес в текстах Евангелия. Один весьма известный проповедник и писатель очень умело рассмотрел некоторые чудеса с психологической точки зрения, без учета общепринятого мнения. Он, к примеру, прослеживает беды человека, одержимого легионом демонов с тех ужасных дней детства Христа, когда происходило избиение легионерами младенцев в Вифлееме; а также с помощью других таких же ужасных картин. (См. дискуссию об одержимых демонами проф. А. Р. Шорта, М. D., В. Sc, F. R. С. S., в «Modern Discovery and the Bible» («Современные открытия и Библия», I. V. Ε, 1943, стр. 89 и далее) и в «The Bible and Modern Medicine» («Библия и современная медицина», 1953, стр. 109 и далее).)

Поскольку такие аргументы могут помочь некоторым людям поверить в тексты Евангелия, то они хороши. Возможно, эти же люди воспримут и истории о воскрешении мертвых, т. к. существуют реальные подтверждения случаев, когда люди, несколько минут находившиеся в состоянии клинической смерти, были возвращены к жизни.

Кое-кому легче поверить в воскрешение дочери Иаира или юноши из Наина, чем в случай воскрешения Лазаря, пролежавшего в могиле четыре дня. Однако, все они напоминают о главном чуде Евангелия — Воскресении Самого Иисуса. Уже с самого начала, с момента, когда подкупленный и наученный первосвященником отряд стражей уверял, что «ученики Его, придя ночью, украли Его, когда мы спали» (Матф. 28:13), совершались попытки объяснить историю воскрешения Христа. Это пример одной из самых первых попыток рационализации. Нашлись и те, кто предполагал, что на самом деле Иисус не умер. Джордж Мур развивал это мнение в своей книге «Ручей Керит» («The Brook Kerith»), но читая ее, осознаешь, что в ней нет ничего общего с историческим развитием христианства. Высказывались предположения и о том, что женщины пришли не к той могиле; что сами иудейские власти убрали тело, дабы могила стала, или, что более вероятно, не стала местом поклонения и источником дальнейших беспорядков. Существовало также мнение, что Ученики стали жертвами галлюцинации, или же испытали нечто необычное, в виде экстрасенсорного восприятия.

(Предположение о том, что они намеренно придумали эту историю, не подтверждается из-за моральной и психологической невозможности.) Единственное толкование, соответствующее всем датам и выдержавшее все замечания, звучит так: телесное воскрешение Иисуса из мертвых было истинным и объективным событием. (Я более подробно описал эти вопросы в книге «Всеобъемлющее пламя» («The Spreading Flame»), со стр. 59 и далее. — Примеч. авт.) Что касается вопросов времени и места, некоторые определенные трудности возникают при сравнивании различных случаев воскрешения. Некоторые из них было бы легче решить, если бы было известно чем заканчивается первоначальное Евангелие от Марка. Как было выяснено из текстуальных доказательств, оригинальный конец этого Евангелия очень давно был утерян и повествование обрывалось на 8-м стихе 16-й главы. (Последующие стихи современной Библии являются более поздним приложением.) Но если мы учтем все эти трудности и попытаемся скомпоновать все части, то столкнемся с самой сутью исторических фактов: а) могила действительно оказалась пустой; б) Господь явился отдельным людям и группе Учеников в Иудее и Галилее; в) иудейские власти не смогли опровергнуть заявления Учеников о том, что Он воскрес из мертвых.

Когда, спустя примерно пятьдесят дней после крестной смерти Христа, Апостолы начали свое публичное провозглашение Евангелия, их главным аргументом был факт воскрешения Иисуса из мертвых. «Мы видели Его живым», утверждали они. Павел приводит несколько доказательств: «явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братии в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам» (1 Кор. 15:5-7). Примечателен факт, что свои публичные свидетельства о Воскрешении Ученики не основывают на свидетельствах женщин, на самом деле первыми оказавшихся в гробнице, т. к. слушатели могли бы легко ответить на это: «О, мы знаем чего стоят видения возбужденных женщин!»

Публичные провозглашения Христа воскресшим и поэтому Мессией и Сыном Божиим произвели настолько сильное впечатление на население Иерусалима, что духовные руководители вынуждены были предпринять определенные шаги в попытке контролировать новое движение. Но все они были неудачными. Если весть о Воскресении Иисуса — это ложь, то им необходимо предоставить веские доказательства этого. Иудейские священники обладали всей необходимой для этого властью, кроме того и в интересах Римских правителей было помочь им. Казалось бы, не так уж сложно представить мертвое тело Иисуса или найти Его живым. В интересах Синедриона было представить тело, или же достоверные доказательства Его местонахождения. Первая официальная версия о том, что Ученики украли Его, была распространена вопреки требованиям христиан, и означала лишь то, что иудейские священники не знали, что же произошло с телом. По мнению Синедриона, оно должно было напоминать Апостолам и их оппонентам лишь об одном — о воскрешении тела. И если мы зададимся вопросом, почему Синедрион не придумал более убедительной истории, чем история о краже, то ответ несомненно таков — он догадывался к чему это может привести. Синедрион, должно быть, рассмотрел и с сожалением отвергнул несколько великолепных гипотез, прежде чем принял решение об объявлении произошедшего неправдоподобным фактом.

Воскрешение Христа, провозглашенное ранними христианами как исторический факт, явилось для них самих не просто историческим событием. Во-первых, оно стало превосходным доказательством Мессианства Иисуса, которое не делало Его Мессией, а доказывало, что Он — Мессия. Как говорил Павел, Он был «...Сыном Божиим в силе, по духу святыни, через воскресение из мертвых» (Рим. 1:4). Кроме того, Воскресение было демонстрацией силы Божией. Эта сила много раз проявлялась в истории человечества, но никогда так полно, как во время воскрешения Христа. Эта демонстрация не является просто историческим событием; для каждого христианина она имеет личное значение, поскольку сила, поднявшая Иисуса из мертвых, управляет и Его последователями, достигая в их жизнях торжества над силами зла. Чтобы полностью оценить силу Божию, проявившуюся во время воскрешения Христа, нужно ощутить ее на себе. Вот почему в молитве Павел говорит о том, что именно таким образом он познал Христа и «...силу воскресения Его» (Филип. 3:10).

В глазах людей Иисус на кресте — воплощение глупости и слабости. Но когда мы смотрим на крест в свете Его Воскрешения, то видим в Христе распятом Силу и Мудрость Божию. И только с такой точки зрения и следует рассматривать истории-чудеса Евангелия. Хотя чудеса и не мешают вере, но не они, а Христос, появившийся естественно и мудро, — это проявление Силы Божией; поэтому вполне естественно ожидать от Него демонстрации этой силы. Оценка чудес зависит от оценки личности Христа. Они описываются в текстах Евангелия лишь потому, что являются доказательствами этой силы, проявленной при воскрешении и дарованной всем верующим через Евангелие. Если смотреть с этой точки зрения, то истории-чудеса предстают перед нами полные евангелического значения.

Итак, в рамках исторического исследования, невозможно полностью ответить на вопрос о том, являются ли истории-чудеса Евангелий истиной. Историческое исследование абсолютно бессмысленно, поскольку задача Евангелия заключается в том, чтобы с помощью силы во Христе и милости Божией войти в человеческую историю и искупить верующих. Историк же может заключить, что события, описываемые Евангелиями — повествование о давно прошедших днях. Тем не менее, он слишком далек от правильного ответа, который хотели получить свидетели этих событий от тех, кому адресовали свои записи. На вопрос о том, истинны ли эти истории, можно ответить лишь личным ответом веры — не только в то, что это реальные исторические события, но и веры во Христа, свершившего их, веры, соответствущей этим великим деяниям.

Такой ответ верой не освобождает от необходимости понять особое значение нескольких чудес и рассмотрения каждого из них в свете всех имеющихся знаний, как исторических, так и иных. Однако, это менее важно, важнее всего — осознать их соотнесенность с самым значительным чудом из всех — Воскрешением Христа.

Если мы продолжим интересоваться тем, каковы независимые нехристианские доказательства чудес Евангелия, то выяснится, что древние нехристианские писатели, упоминавшие Христа, не отрицали того, что Он творил чудеса. Иосиф называет его чудотворцем; более поздние упоминания в иудейских раввинских текстах расценивают их как колдовство, но не отрицают их, подобно тем, кто в дни Его земного служения считал эти чудеса проявлением дьявольских сил. Колдовство - объяснение, данное Цельсом, философским критиком христианства II века. Первые апостолы ссылались на чудеса, как на факты, известные и им, и их слушателям; аналогично расценивали их и апологеты веры, например Квадрий в своей «Апологии», адресованной императору Адриану в 133 году, — это события-факты, по поводу которых бессмысленно дискутировать с противниками христианства.

Мы уже упомянули чудеса исцеления; на сегодняшний день они представляют наименьшую сложность, т. н. же «естественные» или «природные» чудеса относятся к другой категории. Их рассмотрение будет продиктовано нашим отношением к Христу. Если мы уверены, что Он — это воплощенная сила Божия, то не удивимся свершенным Им творческим деяниям. Если же мы не верим в это, то единственными правдоподобными объяснениями чудес для нас будут галлюцинации или обман, непонимание или искажение текстов при их передаче, и т. д.

Возьмем, к примеру, рассказ о превращении воды в вино (Иоан. 3). История уникальнейшая среди других историй-чудес. Можно трактовать ее подобно писателю, предположившему, что вода оставалась водой, и лишь ради шутки Иисус назвал ее вином, а распорядитель пира, войдя во вкус, воскликнул: «Конечно, прекрасное вино! Вино Адама! Но зачем ты скрывал лучшее?» Но поступать так — значит не понимать значение этого события. Такое мнение совершенно не вяжется со следующими словами: «Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою» (Иоан. 2:11). Бессмысленны даже малейшие попытки рационализировать такое отношение. Какие бы трудности ни вызывала рассказанная Иоанном история, совершенно ясно, что произошло нечто очень волнующее и прекрасное, в чем Ученики увидели славу Божию, явленную Учителем.

«Так положил Иисус начало чудесам». В четвертом Евангелии слово «чудеса» всегда используется в значении «предзнаменование». Также и в любом месте Нового Завета слова «чудо» или «диво» тесно связаны со словом «предзнаменование». Фраза «предзнаменования и чудеса» приводится довольно-таки часто, словно для того, чтобы разъяснить слушателям и читателям, что чудеса следует рассматривать не только с точки зрения возможности их сотворения, но и с тем, что они означают. Наш Господь не слишком высоко ценил веру, основой для которой явились увиденные чудеса (Иоан. 2:23-25; 6:26). Он хотел, чтобы человек осознал их значение, т. к. они являлись знамениями Его мессианства, предсказанного пророками древности. Таковыми же являются и чудеса в Деяниях, также написанных во имя Иисуса, с помощью Его силы, переданной через Апостолов. Это «сила», означающая, что Сила Божия вошла в жизнь человеческую, она — «сила будущего века» (Евр. 6:5), означающая, что настоящее время — это эпоха, пришедшая с Христом. Большинство людей чудеса привлекали как деяния, и лишь немногие понимали их значение и твердо могли сказать вместе с Иоанном: «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его» (Иоан. 1:14).

Чудеса исцеления также являлись знамениями мессианства, поскольку исполнялось написанное Исаией (35:5 и далее): «Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь». Кроме того, против подобных недугов борется та же сила, которая преобладает над злом во всех его формах и проявлениях, — это сила, с которой Иисус обратился к расслабленному: «Встань, возьми постель твою и иди в дом твой», с которой Он сказал: «Прощаются тебе грехи твои». Видимый результат исцеления явился подтверждением истинности Его всепрощающей силы (Марк. 2:10 и далее). Итак, чудеса исцеления в известном смысле являются притчами избавления души от греха, и поэтому по справедливости занимают в Евангелии одно из главных мест.

Естественные чудеса также явились знаками мессианства, которое было временем беспримерного плодородия; об этом указывали символ вина и умножение хлеба. Мессианство изображено и как свадебный праздник, чудо же, исполненное Иисусом на свадьбе в Кане, явилось символом огромной радости того, что приблизилось Царство Небесное, обещанное Иисусом и Учениками. Оно также означало, что несмотря на пословицу «Старый друг лучше новых двух», новый порядок, пришедший с Ним, превосходил старый порядок иудейства так же, как вино превосходит воду.

Другим великим природным чудом является насыщение огромного количества людей хлебами и рыбой. Есть два рассказа об этом случае в первых двух Евангелиях: первый о том, как пять тысяч человек насытили пятью хлебами и двумя рыбами (Матф. 14:15 и далее; Марк. 6:35 и далее), а второй о том, как для насыщения четырех тысяч воспользовались семью хлебами и несколькими рыбами (Матф. 15:32 и далее; Марк. 8:1 и далее). Оба этих рассказа часто принимают за разные версии одного и того же события, но это не совсем так. Оба они описывают два похожих, параллельно произошедших события — одно имело место в Иудее, а другое — на земле язычников, к северо-востоку от Галилеи. Эти эпизоды специально подобраны с целью показать, как деяния, исполненные среди Иудеев, Иисус повторял у язычников. Не следует подвергать сомнению предположение о том, что существует различие между упомянутыми в обоих случаях «корзинами»; в первом случае — это корзины с особыми иудейскими ассоциациями, а во втором — это просто слово. Поскольку Петр являлся главным авторитетом второго Евангелия, то неудивительно, что Апостол, открывший врата веры ключами от царства небесного сперва для евреев, а затем для язычников, рассказал об этих чудесах в Евангелии дабы показать, что Христос являлся хлебом насущным как для евреев, так и для язычников.

Чудеса насыщения, в соответствии с повествованием, являлись деяниями нечеловеческой силы. Попытка рационализации по сути полностью их обесценивает. Легче всего сказать, что пример мальчика, пожертвовавшего свою еду на благо других, вдохновил и остальных разделить свои запасы так, чтобы всем хватило — это уже не евангельская история. Такая оценка Христа вновь уводит нас в сторону от чудес. Обилие хлебов явилось символом мессианского пира, означало обилие продовольствия, которое люди смогут найти во Христе, истинном Хлебе Божием. Если хлеб символизирует плодовитость и богатство земли, то рыба — плодовитость и богатство моря. Кроме того, нелишне вспомнить, что ранняя Церковь использовала рыбу как символ Христа. Существует большинство людей, расценивающих это событие лишь как чудо, но Иисус помогает Своим последователям понять истинное значение обилия пищи: «Когда Я пять хлебов преломил для пяти тысяч человек, сколько полных коробов набрали вы кусков? Говорят Ему: двенадцать. А когда семь для четырех тысяч, сколько корзин набрали вы оставшихся кусков. Сказали: семь. И сказал им: как же не разумеете?» (Марк. 8:19-21).

Между этими словами и случаем в Кесарии Филипповой происходит весьма значимое исцеление слепца из Вифсаида. Человек этот прозревал постепенно, сперва смутно различив как силуэты деревьев проходящих мимо людей, а затем четко все остальное (Марк. 8:22 и далее). Упомянутое событие — притча об ученике, прежде лишь тускло различавшем мессианство Христа, но затем, подобно Петру, открыто заявившем: «Ты — Мессия». Не было ли это исцеление, подобно чудесам насыщения и др., знаком той Истины, которую подразумевал Иисус, спрашивая: «Как же не разумеете?»?

Упомянем еще два чуда, неправильно понятых большинством. Первое — история о рыбе с монетой во рту (Матф. 17:24 и далее) — исследовалось формкритицизмом. В ранней Иерусалимской церкви часто возникал вопрос, обязаны ли христиане-иудеи платить церковный налог, по полшекеля с каждого взрослого мужчины? Некоторые форм-критики считают, что христиане-иудеи приняли решение платить, дабы не обидеть братьев-иудеев. По их мнению, в то время подобное решение было «жизненной необходимостью» определенного периода истории. Мы же должны возразить такому мнению: решение это было принято во время земного служения Иисуса, и основывалось на Его авторитете. Сам собой вопрос отпал после разрушения храма в 70 году. Впоследствии, когда в Иерусалимской церкви начались споры по данному вопросу, у многих возникли сомнения в том, при жизни ли Иисуса было принято подобное решение. «Жизненная необходимость» в Иерусалимской церкви вполне вероятна, но то, на чем она основывается — не выдумка, а свидетельство истории. Когда возникла проблема, связанная с выплатой церковного налога, естественными вопросами были: «Сказал ли Господь что-либо об этом? Платил ли Он полшекеля?» Тогда инцидент запомнили и записали для прецедента. «Жизненная необходимость» ранней Церкви не отменяет более важную «жизненную установку» Иисуса.

Несмотря на важное значение истории, кое-кто сомневался в чуде, подтверждающем слова Иисуса. (В тексте не сообщается, нашел ли Петр монету во рту рыбы; но мы не сомневаемся, что нашел.) Конечно, можно было бы сказать, что Петр поймал рыбу, продал ее за шекель и заплатил свой налог и налог Учителя. В данном случае попытка рационализации не противоречит повествованию. Но некоторые рационализаторы считают, что чудо в том, что Петр нашел монету у рыбы во рту. Ничего же удивительного в этом нет; монеты часто находили во ртах и желудках рыб. «Чудо» же заключается в том, что Иисус знал заранее о монете, которую найдет Петр. Поэтому важно размышлять над теми чудесами, которые напоминают о Христе, а не над теми, которые приписывают Ему.

Еще одно чудо — проклятие бесплодной смоковницы (Марк. 11:12 и далее) — камень преткновения для понимания многих. Один читатель чувствует, что такое поведение несвойственно Иисусу, и не понимает, что же на самом деле произошло. Другой превращает прозвучавшую притчу в содеянное чудо, или во что-то подобное. Третий воспринимает эту историю как рассказ, повествующий об Иисусе, как о человеке, который может раздосадоваться в некоторых случаях. Однако, подробный анализ этой истории рассеивает все сомнения. «Еще не время было собирания смокв», — говорит Марк, т. к. это произошло перед Пасхой, примерно за шесть недель до созревания смокв. То, что Марк добавляет эти слова, говорит о том, что евангелист знает, о чем говорит. Когда, приблизительно в конце марта, появляются первые листочки смоковницы, вместе с ними появляются и маленькие шишечки — по-арабски taqsh — будущие смоквы. Эти taqsh едят крестьяне и другие люди во время голода. Перед появлением смокв они опадают. Но если листья появляются без шишечек, то смокв в этом году не будет. Когда Господь захотел утолить голод, Он обернулся посмотреть есть ли шишечки, и понял, что, когда придет время, плодов не будет. Несмотря на листву, дерево оставалось бесплодным й безнадежным.

Все происшествие является притчей в действии. Иисусу смоковница, светлая, но бесплодная, напомнила о городе Иерусалиме, в котором Он нашел соблюдение большинства религиозных ритуалов, но не получил ответа на послания Божий. Высохшее дерево явилось предзнаменованием предсказанного Им бедствия, которое должно было вскорости обрушиться на город и которое Он предвидел.

Марк так записал это событие, что история о засохшем дереве имеет и личное значение для каждого ученика и последователя христианства; она учит веровать в Бога (Марк. 11:22). В этом мораль всех историй-чудес, описанных как знаки силы Божией. Даже если будет полностью доказано их соответствие фактам истории, но не будет рассмотрено их значение в качестве символа действий Бога в истории, достигших высшей точки в момент появления на земле Христа, то цель, ради которой они были написаны, не будет достигнута. Евангельские притчи являются устными уроками Царствия Божия, а чудеса Евангелия — это дополнение урока и наглядная демонстрация притч Царства. Как и евангельские истории в целом, они требуют веры в Бога, явленного во Христе. Когда мы оставим попытки рационализировать их, сделав более «подходящими» духу современности, и попробуем просто понять, для чего они были записаны, то окажемся в выгодном положении, которого и добивались евангелисты. Вера и ответы на все вопросы придут с опытом — «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Иоан. 20:31). (Таковы заключительные слова книги профессора Алана Ричардсона «Истории-чудеса Евангелий» (prof. Alan Richardson «The Miracle-Stories of the Gospels», 1941), книги, перед которой я в долгу, которая пролила свет на тему этой главы. Другая книга на эту же тему, которая очень помогла многим студентам — «Вера, которая протестует» Д. С. Кернса (D. S. Cairns «The Faith that Rebels», 1929).)