Шастин Сергей "Перевод Библии Франциска Скорины"

Сочинение по предмету: Священное Писание Ветхого Завета, студента I курса СПбДА.

Переводы библейских книг и их влияние на формирование славянской культуры

В отличие от других памятников литературы, переводы которых обычно имели в виду литературные цели, переводы библейских книг на новые языки выполняли миссионерские задачи. Этим обстоятельством обусловлено своеобразие их литературной судьбы. У многих народов переводы библейских книг стали первыми памятниками письменности, с ними было связано создание алфавита и переход от бесписьменной культуры к письменной. Переводы библейских книг оказывали значительное влияние и на остальную древнюю письменность. Сказанное в полной мере относится и к славянской культуре.

Появление переводов библейских книг у славян было связано с переводческой деятельностью свв. Кирилла и Мефодия во 2-й половине IХв., которая бесспорно лежит в основе культуры и духовной жизни славянских народов. Оригиналами для их переводов служили бытовавшие в IХв. В Византии греческие списки библейских книг. Так называемый церковно-славянский (или старославянский) язык, на котором выполнялись первые переводы, был разработан Кириллом и Мефодием на основе родного для них болгаро-македонского диалекта, бытовавшего в то время в Солуни, и, поскольку славянское языковое единство еще сохраняло свою целостность, язык этих переводов был понятен для всех славянских народностей. В конце Х века разрозненные списки славянских переводов библейских книг стали попадать из Болгарии на Русь, и уже в XIв. восточным славянам была известна основная масса южно-славянских библейских переводов. В последующие столетия на Руси было изготовлено несколько новых переводов библейских книг, проводилась и редакторская работа над прежними переводами. Подобная же деятельность продолжалась у болгар и сербов. Библейские переводы, выполнявшиеся в XIV – XV вв. в Чехии, также оказали влияние на судьбу библейских книг у восточных славян.

Виды бытования текстов библейских книг подразделяются на три основных типа: служебный (апракосы, паремийники), четий и толковый. Нас более интересует четий тип библейских текстов, предназначавшийся для келейного, домашнего чтения. Появление у славян текстов этого типа связано с мефодиевским переводом основного корпуса библейских книг, совершенного уже после смерти св. Кирилла (?862). Полные библейские кодексы являлись в Византии большой редкостью, они предназначались для больших библиотек и не имели практического употребления. В Древней Руси библейские тексты четьего типа обращались либо в виде списков, включавших в себя какую-либо одну книгу, либо в виде сборников более или менее устойчивого состава, либо объединялись в сборники с другими, небиблейскими произведениями. В виде отдельных четьих списков обращалось прежде всего Четвероевангелие. Древнейший славянский четий сборник ветхозаветных книг был изготовлен в 1350-70-е гг. в Болгарии в кружке Болгарского патриарха св. Евфимия (ок. 1375 – 1393) и включал в себя 1 – 4 кн. Царств, книги пророков, Песнь песней, Притчи Соломона, кн. Сираха и кн. Иова. Но такой состав не типичен для четьих библейских сборников конца XIV– XVI вв. Обычно книги объединялись в сборники по тематическому принципу. По составу можно выделить четыре типа таких сборников: 1) Пятикнижие Моисея; 2) исторические книги: Иисус Навин, Судьи, 1 – 4 Царств, Руфь, Есфирь; 3) книги жанра Премудрости: Притчи Соломона, Екклесиаст, Песнь песней, Сирах, иногда Псалтирь; 4) книги пророков. Сборники 1-го и 2-го типов объединялись в составе хронографов и Толковой Палеи. Заметное распространение четьи библейские сборники получили в конце XV века. Именно в это время в Новгороде в архиепископском скриптории была начата работа по созданию полного библейского кодекса. Внешним поводом, толчком к ее началу послужило угрожающее распространение ереси жидовствующих, но возможность осуществления такого масштабного предприятия была подготовлена общим духовным подъемом новгородской жизни и мысли этого времени. И.Евсеев замечает, что «сопоставление обстоятельств происхождения Геннадиева свода с условиями появления национальных переводов Библии у других нардов дает возможность видеть в этом деле иную, более глубокую причину образования библейского свода, чем непосредственная борьба Геннадия с жидовствующими» [1] . «Геннадиевский свод славянской Библии 1499г. был средоточием и высшим завершением всей библейской деятельности на славянской почве Многовековая неустанная работа славян нашла в этой объединительной деятельности новгородского владыки свое наилучшее выражение. Библия во всем своем объеме была окончательно усвоена этим исчерпывающим сводом для всего славянства» [2] .


Краткая биография Скорины

Франциск Скорина – выдающийся деятель белорусской культуры 16в., основатель белорусского и восточнославянского книгопечатания, разносторонняя деятельность которого имела общеславянское значение. Ученый, писатель, переводчик и художник, доктор философии и медицины, гуманист и просветитель Франциск Скорина оказал значительное воздействие на развитие многих сфер белорусской культуры. Его книгоиздательская деятельность отвечала требованиями времени и широких слоев белорусского населения и, вместе с тем, выражала глубокое органическое единство всей восточнославянской культуры, которая была неотъемлемой частью духовной сокровищницы всех европейских народов.

Франциск Скорина родился в Полоцке. Точная дата его рождения неизвестна. Предполагают, что он родился около 1490г. Предположение это опирается на существование в те времена обычая отдавать на учебу в университеты мальчиков, как правило, в возрасте 14 – 15 лет. Но на возраст школяра руководство университетов не особенно обращало внимание; год рождения не записывался, т.к. не имел, очевидно, существенного значения. Не исключено, что Ф. Скорина был студентом – переростком. Возможно, отсюда и берет начало исключительная серьезность, с которой он относился к учебе, а позднее и к культурной и научной деятельности [3] .

Предполагают, что первоначальное образование Ф. Скорина получил в доме родителей, здесь научился читать по Псалтыри и писать кирилловскими буквами. От родителей он перенял любовь и уважение к родному Полоцку, название, которое позднее всегда подкреплял эпитетом «славный», привык гордиться людьми «посполитыми», народом «языка русского», а затем пришел к мысли дать соплеменникам свет знаний, приобщить их к культурной жизни Европы. Чтобы заняться наукой, Ф. Скорине потребовалось освоить латынь – тогдашний язык науки. Поэтому есть основание предполагать, что он должен был определенное время учиться в школе при одном из католических костелов в Полоцке или в Вильно. В 1504г. любознательный и предприимчивый полочанин отправляется в Краков, поступает в университет, где штудирует так называемые свободные науки, а через 2 года (в 1506) получает первую ученую степень бакалавра. Чтобы продолжать учебу, Ф. Скорине необходимо было получить еще и степень магистра искусств. Это он мог сделать в Краковском или в каком-либо ином университете (точных сведений не обнаружено). Степень магистра вольных искусств давала право Ф. Скорине поступать на самые престижные факультеты университетов Европы, которыми считались медицинский и теологический. Это образование уже позволяло получить должность, которая обеспечила ему спокойную жизнь. Предполагают, что около 1508 Ф. Скорина временно служил секретарем у датского короля. В 1512 он уже в итальянском городе Падуе, университет которого славился не только медицинским факультетом, но и как школа ученых-гуманистов. На заседании медицинской коллегии университета в костеле святого Урбана было принято постановление о допуске бедного, но способного и образованного русина Франциска Скорину к экзамену на получение ученой степени доктора лекарских наук. Два дня в диспутах с выдающимися учеными защищал Ф. Скорина свои научные тезисы и 9.11.1512 единогласно был признан достойным высокого звания ученого-медика. Это явилось знаменательным событием в его жизни и в истории культуры Белоруссии – купеческий сын из Полоцка подтвердил, что способности и призвание более ценны, чем аристократическое происхождение. Он хотя и бедный, но способный, настойчивый и деловитый, он тот, кто своим трудом, волей преодолел трудности и поднялся до вершин средневековой образованности [4] .

После ученого триумфа сведения о Ф. Скорине снова теряются на целых 5 лет.Где-то между 1512 и 1517 Ф. Скорина появляется в Праге, где с времен гуситского движения существовала традиция использования библейских книг в формировании общественного сознания, установлении более справедливого общества и воспитании людей в патриотическом духе. Высказывают гипотезу, что Ф. Скорина еще после завершения обучения в Краковском университете мог жить и продолжать учебу в Праге. Ведь для перевода и издания Библии ему необходимо было познакомиться не только с чешской библеистикой, но и основательно изучить чешский язык. Поэтому избрать Прагу местом для организации книгопечатания мог только тот, кто знал ее научно-издательскую среду. В Праге Ф. Скорина заказывает печатное оборудование, приступает к переводу и комментированию книг Библии. Образованный и деловитый полочанин положил начало белорусскому и восточнославянскому книгопечатанию [5] .


Историческая, культурная и религиозная ситуация, определившая перевод и издание Библии Франциска Скорины

Наиболее крупным торговым центром Белоруссии конца XV - начала XVI в. являлся родной город Франциска Скорины - Полоцк. Белорусские купцы привозили на родину не только дорогие сукна, вина, оружие, но и книги античных писателей, европейских гуманистов и реформаторов. С купеческими караванами молодежь Великого княжества Литовского, в том числе и Белоруссии, выезжала на учебу в университеты Кракова, Праги, Падуи, Болоньи, Лейпцига, Виттенберга, Кёнигсберга и др.

Специфическое общественное бытие белорусских горожан в системе феодального строя обусловливает возникновение в их сознании новых социально-нравственных ориентиров и ценностей. В городской среде наряду с богатством, сословными привилегиями все большее значение начинает придаваться индивидуальным достоинствам человека, его энергии, уму, моральным добродетелям. В связи с этим растет престиж профессионального мастерства, образованности, знания. Некоторые богатые горожане начинают выступать в роли меценатов, проявлять определенную заботу об отечественном образовании, книгопечатании, науке. Не удивительно поэтому, что именно городская среда выдвинула одного из наиболее выдающихся деятелей белорусской культуры и общественной мысли XVI в.—Франциска Скорину. Появление такой личности в истории белорусской культуры в философско-общественной мысли было возможно только в условиях развитого города. Весьма симптоматично также, что издательская деятельность Скорины в Праге и Вильно осуществлялась при финансовом содействии богатых виленских горожан-белорусов.

В течение XIV—XVI вв. формируется белорусская народность. Образование белорусской народности совершалось на базе западной ветви древнерусской народности, которая в период распада Киевской Руси сохранила многие свои племенные, хозяйственно-экономические, бытовые, языковые и другие отличия. На основе целого комплекса источников современные советские исследователи пришли к выводу, что «белорусская народность, так же как народности русская и украинская, ведет свое происхождение от единого корня — древнерусской народности, ее западной части. Древнерусская народность явилась общим этапом в истории всех трех братских народностей, и в этом состоит особенность этногенеза восточных славян в отличие от других народностей, образовавшихся непосредственно от консолидации первичных племен» [6] . Формирование белорусской народности осуществлялось в основном в составе нового государственного образования— Великого княжества Литовского, причем решающее значение в этом процессе имело социально-экономическое и политическое развитие белорусских земель. Этнической основой генезиса белорусов являлись потомки дреговичей, днепро-двинских кривичей и радимичей. Вместе с ними в состав белорусской народности вошла часть бывших северян, древлян и волынян. В этногенезе белорусов участвовал и определенный балтский субстрат, однако он не играл существенной роли. В рассматриваемый период формировалась культура белорусской народности, складывались особенные черты национального языка, что находило отражение в письменности, в том числе и в произведениях Скорины. В то же время процесс формирования белорусской народности и его культуры осуществлялся в тесной связи с экономической, социально-политической и культурной жизнью русского, украинского, литовского и польского народов.

Несколько слов о содержании понятий «Белая Русь» и «белорусы». В эпоху Древнерусского государства все население восточнославянского региона носило общее название—«русские», а территория — «Русь». Впервые термин «Белая Русь» встречается с конца XIV в. в отношении к Полоцкой земле, позже он распространился на белорусское Подвинье и Поднепровье, а затем и на центральную и западную часть белорусских земель. Термины «Белая Русь» и «белорусы» на протяжении нескольких веков сосуществовали с названиями «Русь» и «русские» и довольно часто выступали как тождественные понятия. В частности, для Скорины содержание понятий «Русь» и «русский» имело не только общее, восточнославянское, но и особенное, западнорусское (белорусское) значение. Белорусские земли и сами белорусы в документах рассматриваемой эпохи нередко фигурировали также и под названиями «Литва» и «литовцы» или «литвины», поскольку помимо национально-этнического эти термины имели и государственно-территориальный смысл: так называли жителей Великого княжества Литовского независимо от их происхождения. В одном из документов середины XVI в., например, белорусы и украинцы Великого княжества Литовского назывались «народом христианским русским литовским», а русские—«народом русским московским» [7] . В начале XVII в. приехавший с Украины в Москву Лаврентий Зизаний был известен как «протопоп из Литвы» [8] и т. д.

Великое княжество Литовское было не только многонациональным, но и разнорелигиозным государством. Основная масса населения—белорусы и украинцы являлись православными. Литовцы же, по крайней мере до 1386 г., были язычниками. После Кревской унии начинается католизация Литвы. Католицизм, которому покровительствует великокняжеская власть, проникает в белорусско-украинские земли и постепенно завоевывает там одну позицию за другой, с самого начала выступая в качестве средства укрепления власти феодалов над белорусскими, украинскими и литовскими крестьянами и горожанами, средства реализации социально-политических притязаний польских магнатов и экспансионистских замыслов Ватикана [9] . С середины XVI в., в связи с реформационным движением, в Белоруссии и на Украине утверждается протестантизм в форме кальвинизма, частично лютеранства и антитринитаризма. Временно усиливается его влияние на белорусских, литовских и украинских феодалов, горожан, незначительное число крестьян [10] . Однако в конце XVI—начале XVII в., напуганное усилившимся антифеодальным и национально-религиозным движением, радикализмом Реформации, большинство феодалов порывает с протестантизмом и переходит в католицизм. Здесь же следует отметить, что в силу сложившихся исторических обстоятельств некоторая часть белорусских и украинских горожан и крестьян также принадлежала к католическому вероисповеданию. Помимо существовавших в Белоруссии, Литве и на Украине православия, католицизма и протестантизма в конце XVI в. вводится униатство. И наконец, живущие в пределах Великого княжества Литовского евреи и татары исповедовали соответственно иудаизм и ислам.

На рубеже XV—XVI вв., как свидетельствуют источники и имеющаяся по этому вопросу литература, западное православие находилось в состоянии, близком к кризисному. Православное духовенство (в особенности его высшие слои) всю энергию направляло на расширение своих земельных владений, увеличение привилегий. Оно мало заботилось не только о просвещении, культуре, но и о самой религии. Источники конца XV — начала XVI в. свидетельствуют о «великом грубиянстве и недбалости» православных священников.

Одним из проявлений возрастающей социальной роли горожан была попытка «оздоровить», взять под свой контроль городскую религиозно-церковную жизнь [11] . Белорусские и украинские горожане создавали своего рода опекунские организации, которые устанавливали патронат над местной церковью. Возникновение подобного рода организаций в эпоху Скорины выражало усиливавшуюся и чрезвычайно важную для отечественной истории тенденцию, которая заключалась в стремлении горожан распространить свое влияние не только на религиозно-церковные дела, но и на общественно-политическую жизнь, образование, культуру в целом.

Скорина начинал свою деятельность в то время, когда противоречия между православием и католицизмом и стоящими за этими двумя религиями социальными силами в достаточной степени еще не обострились. Между тем со второй половины ХVI в. усиливается процесс феодально-католической реакции. Активизируется деятельность католической церкви и ее авангарда—ордена иезуитов, возглавляемых и направляемых Ватиканом. В течение второй половины XVI—XVII в. католическая церковь в Великом княжестве Литовском при поддержке королей и феодалов стала не только крупным земельным собственником, но и предпринимала довольно успешные попытки взять в свои руки все средства идеологического воздействия, приобрести монополию на образование, сконцентрировать в своих руках типографии, установить строгую цензуру печати и т. д [12] .

В качестве средства утверждения своего влияния в белорусских и украинских землях Ватиканом и иезуитами была избрана уния православной и католической церквей под эгидой папства, которая рассматривалась как переходный этап к католицизму [13] . Инициаторами церковной унии выступили отдельные представители высшего православного духовенства. Их поддерживала часть местных феодалов. Против унии были решительно настроены основная масса горожан и крестьян, многие феодалы, широкие слои духовенства. Введение унии было провозглашено в 1596 г. на церковном соборе в Бресте. Проводники Брестской унии пытались убедить народные массы в том, что она носит исключительно церковный характер и должна покончить в Великом княжестве Литовском с враждой между Г сторонниками православного и католического вероисповеданий.

Проведение в жизнь унии положило начало политике полонизации и широкому наступлению феодально-католической реакции против национальной белорусской и украинской культуры. В течение первой половины XVII в. основная масса православных феодалов, а также феодалов-протестантов приняла католицизм или перешла в унию [14] . Свою роль здесь играли не только многовековая религиозная традиция, специфический характер общественного сознания, но и вполне естественный и закономерный для человека протест против всякого насилия, религиозного принуждения, покушения на свободу вероисповедания. Воинствующий католицизм и уния несли с собой усиление власти феодалов, ограничение привилегий и прав горожан, утверждение крепостничества [15] . Широко известны протесты западных православных иерархов, в частности Ипатия Потея, против вторжения «люда посполитого, простого, ремесного» в церковную жизнь, его стремления самостоятельно изучать и комментировать Священное Писание и т.д [16] . Братства являлись также выразителями социально-политической оппозиции горожан феодальному строю и его идеологии. Они содействовали объединению усилий горожан в их борьбе против феодалов, за самоуправление [17] . Все это обусловило возникновение и развитие в деятельности братств и воззрениях их идеологов определенных реформационно-гуманистических тенденций [18] . По мнению В.М. Ничик, «братства были специфической формой реформационного движения в православных странах» [19] .

Тесно связанный со своей классовой средой, ее идейными устремлениями, Скорина не является случайной фигурой в истории культуры, общественной и философской мысли восточнославянских народов, он выступает как идеолог прогрессивных слоев общества, сумевший заглянуть в историческую перспективу, наметить некоторые существенные моменты последующего развития общества.

Именно Скорина первым начертал для отечественного просвещения образовательную программу «семи свободных наук», которая затем была взята на вооружение братскими школами, развита и усовершенствована профессорами Киево-Могилянской и Славяно-греко-латинской академии и сыграл значительную роль в развитии восточнославянской системы образования, философской мысли, сближении отечественной культуры с культурой Запада.

Северным Возрождением (в отличие от итальянского) принято называть ренессансно-гуманистическую культуру стран, расположенных к северу от Альп. Отто Бенеш относит к Северному Возрождению культуру XV - XVI вв. Франции, Германии и Нидерландов [20] . По мнению А.Н. Немилова, «с некоторыми оговорками» к данному типу можно отнести ренессансную культуру Чехии, Польши и Англии XV - XVI вв. [21] .

Реформационное и гуманистическое движение оказало весьма существенное виляние на развитие отечественной культуры. Оно способствовало распространению в Белоруссии, Литве и на Украине образования, книгопечатания, литературы, развитию родного языка, философской и общественно-политической мысли, расширению контактов отечественной культуры с культурой других народов.

В них изучаются родной, латинский, греческий, польский, а в братских школах еще и церковно-славянский языки; риторика, диалектика (логика), математика, астрономия, музыка; элементы философии, истории и права, античной поэзии на основе некоторых сочинений или отрывков из сочинений древних авторов [22] .

Огромную роль для Белоруссии, Украины и России сыграла основанная в 1632 г. Киево-Могилянская академия. Педагогическая система и программа образования протестантских и православных братских школ складывались под непосредственным влиянием гуманистических идей Возрождения.

Важным фактором в истории культуры и образования Белоруссии, Литвы и Украины было основание в 1579 г. Виленского университета, или академии. В университете учились в основном литовцы, белорусы, украинцы, поляки. В учебных заведениях Великого княжества Литовского, контролируемых иезуитами, в том числе и в Виленском университете, преподавалась схоластическая философия.

Поскольку до основания Виленского университета и Киево-Могилянской академии в Великом княжестве Литовском не было высших учебных заведений, многие белорусы, украинцы, литовцы для получения высшего образования выезжали за границу. Это было обусловлено не только интеллектуальным энтузиазмом самой молодежи, но и потребностями общества, нуждавшегося в условиях развивающейся экономической и социально-политической жизни в образованных людях и квалифицированных специалистах—учителях, врачах, юристах, дипломатах, чиновниках, ученых и т. д. На протяжении ХIV—XVII вв. молодежь из Великого княжества Литовского обучалась в Пражском, Краковском, Падуанском, Болонском, Виттенбергском, Лейпцигском, Кёнигсбергском, Базельском и других европейских университетах. Наибольшей популярностью у белорусской, украинской и литовской молодежи пользовались Краковский (основан в 1364 г.) и Падуанский (основан в 1222 г.) университеты — как те высшие учебные заведения, которые последовательно окончил в начале XVI в. Франциск Скорина.

Одним из показателей культурного уровня Великого княжества Литовского XVI — первой Половины XVII в., и в частности Белоруссии», является развитие книгопечатания, распространение книг как отечественного, так и зарубежного производства, формирование библиотек. Скорина — основоположник отечественного книгопечатания. В течение 1517—1519гг. в Праге он издает на церковнославянском языке Псалтырь и на близком к народному еще 22 книги Ветхого завета. В начале 20-х годов в. Скорина приезжает в Вильно и в доме богатого белорусского мещанина Якуба Бабича основывает первую в нашей стране типографию, где издает «Малую подорожную книжицу» и «Апостол» [23] . Мощный толчок дальнейшему развитию книгопечатания в Великом княжестве Литовском дали реформационно-гуманистическое и национально-освободительное движения. Печатный станок, книга выступают как действенные и эффективные средства идеологической борьбы. Расширение книгопечатания обусловливалось также возросшими культурными потребностями общества. На территории Белоруссии и Литвы в течение второй половины XVI— и первой половины XVII в. типографии основываются в Бресте, Вильно, Заблудове, Лоске, Любече, Минске, Могилеве, Слуцке, Супрасле и других городах и местечках. Типографии принадлежали магнатам, шляхте, богатым горожанам разной религиозной и политической ориентации, протестантским общинам, православным братствам, католическим организациям. Чаще всего религиозно-политическая ориентация определяла направленность деятельности и характер книжной продукции типографий. Однако некоторые книгоиздатели обслуживали представителей различных религиозно-общественных направлений. Книги издавались в основном на церковнославянском, старобелорусском или староукраинском, польском, латинском и литовском языках. Для нужд книгопечатания расширялось отечественное производство бумаги. Большие партии бумаги привозили белорусские купцы из-за границы.

Значительное влияние на формирование духовной жизни Великого княжества Литовского, и в частности Белоруссии эпохи Возрождения, оказывала античная культура [24] . Это выражалось в довольно широком распространении книг античных авторов в переводах с комментариями оригинальных произведений, в частности Цицерона; в изучении латинского и греческого языков, античной философии, истории, литературы в школах; в стремлении мыслителей и общественных деятелей Великого княжества Литовского включить античную философскую культуру в контекст отечественной социально-политической и философско-этической мысли, адаптировать социально-философские идеи античности применительно к актуальным общественно-государственным и религиозно-идеологическим потребностям, использовать их в мировоззренческой борьбе, социально-нравственной деятельности и т. д. Влияние идейного наследия античности, его воздействие на гуманизацию философской и общественной мысли Великого княжества Литовского выражалось в возрастающем внимании к проблеме человека, в стремлении к освобождению его духовно-нравственного мира от опеки официальной церкви и т.д. Первым попытку синтезировать «Соломонову и Аристотелеву, божественную и житейскую мудрость» предпринял Скорина.

При характеристике эпохи, в которую жил Скорина, нельзя обойти и такой весьма важный фактор культуры Великого княжества Литовского, как меценатство. Как известно, меценатство сыграло определенную положительную роль в развитии европейской культуры эпохи Возрождения. Так, книгоиздательский почин Скорины субсидировали богатые виленские горожане-белорусы Богдан Оньков и Якуб Бабич. Причем инициаторы издания сочинения Моджевского рассматривали свою деятельность не как простую дань интеллектуально-гуманистической увлеченности, а как служение насущным общественным интересам, общему благу.

С эпохой Скорны связано становление и развитие белорусского языка, национальной письменности, в частности литературы. Как правильно отмечает В.М. Конон, Скориной была вполне осознана важность родного языка не только как носителя культуры, но и как фактора, стабилизирующего целостность народа [25] . На базе белорусского языка завивается летописание, литература. В то же время литература народов Великого княжества Литовского XVI—XVII вв. развивалась не только на родном, но и на латинском и польском языках. В культуре Белоруссии эпох: Возрождения, как и в культуре Украины и Литвы этого периода, следует отметить две особенности: полилингвизм и национальную неоднозначность. Первая особенность заключается в том, что культура народов Великого княжества Литовского в рассматриваемую эпоху развивалась не только на родном языке, но и (в силу ряда исторических обстоятельств) на других языках. Культура Белоруссии, например, развивается и функционирует в этот период не только на старобелорусском и церковнославянском, но и на латинском и польском языкам. В настоящее время преодолена ошибочная точка зрения, в соответствии с которой из сферы отечественной — белорусской, украинской литовской — культуры исключалась латинская письменность, что, несомненно, обедняло и односторонне представляло духовное развитие белорусского, украинского и литовского народов в рассматриваемый исторический отрезок времени. Современными исследователями широко вводится в научный оборот отечественная литература на латинском языке как неотъемлемая составная часть литературно-философского процесса и культуры народов Белоруссии, Украины и Литвы в целом по крайней мере на протяжении XIV—XVIII вв. Точно таким же, на наш взгляд, должно быть отношение к отечественным культурным ценностям, созданным на польском языке. Литературное наследие на польском языке в области философской, социально-политической и правовой мысли, этики, эстетики, теологии, прозы, поэзии и т. д., созданное культурными деятелями Белоруссии, Украины и Литвы начиная с эпохи Возрождения и до XIX в. включительно, составляет органическую часть отечественной культуры и в качестве таковой должно являться объектом научного исследования.

Почему же белорусский язык, являвшийся государственным языком, достигнув значительного развития в эпоху Возрождения, уже со второй половины XVI в. постепенно сдавал свои позиции, вытеснялся польским и латинским языками в государственных учреждениях, общественной и частной жизни феодалов, художественной литературе, философской и общественно-политической мысли? В силу каких обстоятельств официальная культура Белоруссии в определенный период истории вынуждена была развиваться по преимуществу в неадекватной языковой форме?

Симон Будный, а еще в большей степени Василий Тяпинский, фиксируя начавшееся во второй половине XVI в. падение культурной роли белорусского языка, или, как выражался последний, «езыка своего славного занедбанне», ставили это в вину светским и духовным феодалам, которые пренебрегали родным языком, плохо заботились о распространении образования, просвещения и т. д. Следует отдать должное проницательности гуманистов, отметивших одну из весьма существенных причин процесса денационализации белорусской культуры. Как изветсно, во имя сохранения своей власти господствующие классы жертвовали всем: религией, свободой, родиной. Боязнь антифеодальных выступлений крестьян и горожан, ухудшающиеся взаимоотношения с Русским государством— все это толкало господствующий класс Белоруссии не только на социально-политическое, но и на религиозное, культурное сближение с польскими феодалами, заставляло их отказываться от традиционной религии, родного языка и т. д. Предавая национально-освободительное движение, белорусские феодалы развязывали руки воинствующему католицизму и контрреформации. Вдохновляемая Ватиканом феодально-католическая реакция сыграла решающую роль в подавлении национальной белорусской культуры.

Однако необходимо остановиться на одном из моментов рассматриваемого явления, недостаточно осмысленном и освещенном в существующих исследованиях, а имени э на той роли, которую сыграла официальная православная церковь, и в первую очередь консервативная часть православного духовенства, в процессе денационализации культуры Белоруссии второй половины XVI—XVII в. II рассматриваемую эпоху официальная православная церковь помимо охранительно-социальной и охранительно-идеологической выполняла еще и охранительно-культурную функцию. Если первые две функции следует рассматривать как безоговорочно реакционные, то охранительная национально-культурная функция церкви содержала определенные позитивные моменты. Однако в конкретно-исторических условиях того времени совершилась следующая метаморфоза: стремясь в какой-то мере сохранить национальную культуру, официальная православная церковь в конечном счете способствовала ее упадку. Дело в том, что высшие церковные иерархи, поддерживаемые консервативной частью православного духовенства, заняли категорически-непримиримую позицию по отношению к западной науке, философии, культуре, обосновывая эту позицию необходимостью борьбы с католицизмом, протестантизмом, ересями, пробуждая и утверждая в обществе неприязнь, а порой и открытую ненависть ко всему «латинскому». Подобного рода позицию занимали и некоторые представители демократических слоев православия. Так, Иван Вишенский обличал тех, кто «многими языки и поганскими даскалы, Платоном, Аристотелем и прочими прелести их последующими да ся хвалит и возносит». Обращаясь к православным украинцам: и белорусам, он писал: «Ты же простый, неученый и смиренный Русине, простого и нехитрого евангелия ся крепко держи, в нем же живот вечный тебе сокровенно есть» [26] . Русский вольнодумец Артемий считал, что образование на латинском языке, светские знания способствуют отпадению людей от «истинной веры», т. е. православия. «Может бо истинное слово просветити и умудрити в благое правым сердцем без грамотика и риторика»,— писал он [27] . Одной из причин неприятия консервативными православными кругами Библии Скорины была содержащаяся в скорининских предисловиях идея о необходимости приобщения к светским знаниям, сближения с западной культурой. Попытка православных теологов защититься от наступающего воинствующего католицизма по сути дела обернулась отверженней европейской светской культуры, ренессансно-гуманистической образованности.

Культивируемая консервативными кругами православного духовенства политика откровенного изоляционизма привела к тому, что национальная письменность все более замыкалась в узкие рамки религиозной догматики и православной схоластики. В этих условиях многие представители господствующего класса Белоруссии утрачивают интерес к литературе на родном языке, обращаются к латинскому и польскому языкам как средству, дающему возможность приобщаться к светским знаниям, науке, художественной прозе и поэзии, философской и социально-политической мысли, к античной и ренессансно-гуманистической культуре.

Между тем в самой православной среде особенно во второй половине XVI в. растет оппозиция господствующему курсу, которая все настойчивее и решительнее стремится прорвать блокаду, установленную официальной церковью, консервативным духовенством в области культурной политики. Эта тенденция усиливается с возникновением братских школ. Серьезным прорывом культурной блокады явилась организация в 1632 г. Киево-Могилянской академии, где преподавались словенский, греческий, латинский, польский и другие европейские языки; философия, риторика, поэтика, геометрия, астрономия, музыка и т. д. Киево-Могилянская академия сыграла большую роль в развитии отечественной культуры, философской и общественно-политической мысли XVI— XVIII вв. На протяжении XVI—XVII вв. многие православные культурные деятели вели энергичную борьбу за лояльное отношение к западной культуре, за право изучать светские науки, философию, иностранные языки, в том числе и латынь (Лаврентий Зизаний, Митрополит Петр Могила, Епифаний Славинецкий, Симеон Полоцкий и другие). Известно, что в России в рассматриваемой период также совершалась борьба между «западниками» и ревнителями «старого благочестия». Понадобилось несколько столетий, чтобы сломить сопротивление консервативных кругов православной церкви и связанных с ними социальных сил и открыть широкий доступ русскому обществу к европейской образованности. И хотя уже в царствование Алексея Михайловича произошли существенные сдвиги в этом направлении, а после его смерти в 1687 г. в Москве была учреждена Славяно-греко-латинская академия, только Петр I сделал приобщение к передовой западной культуре одним из основных моментов государственной политики, существенно ограничив компетенцию церкви в сфере социально-политической и культурной жизни страны.

Обращаясь к западной культуре, прогрессивно настроенные белорусские и украинские общественные деятели и мыслители XVI— XVII вв. (Франциск Скорина, Василий Тяпинский, Лаврентий Зизаний, Симеон Полоцкий), постоянно ощущали свое генетическое родство с древнерусской культурой, они неоднократно подчеркивали необходимость тесного сотрудничества и дружбы и с русским народом, взаимодействия с культурой России. Для прогрессивных мыслителей-гуманистов Великого княжества Литовского польского происхождения (Симон Будный, Мартин Чеховиц, Анджей Волан) была также характерна идея славянской солидарности, необходимости дружественных отношений с русским народом, мира и сотрудничества с Русским государством.

Что касается такой особенности культуры Великого княжества Литовского XVI—XVII вв., как национальная неоднозначность, то сущность ее состоит в том, что многие феномены культурной жизни данного региона следует рассматривать как достояние нескольких народов — белорусского, украинского, литовского, польского. Рассмотрим эту особенность на примере персоналий. Разумеется, весьма важным свидетельством отнесенности того или иного исторического деятеля и мыслителя к культуре того или иного народа является его национальное самоопределение. Однако, во-первых, для многих культурных деятелей и мыслителей рассматриваемой эпохи более характерно самоопределение конфессиональное, в связи с чем при отсутствии надежных документальных свидетельств весьма сложно установить национальную принадлежность. Например, католик или протестант мог быть и белорусом, и украинцем, и литовцем, и поляком. Во-вторых, и это, на наш взгляд, главное, даже при наличии национального самоопределения значение того или иного мыслителя и общественного деятеля не ограничивается тем, что он сам о себе думает или к культуре какого народа он сам себя относит, а заключается прежде всего в том, какую объективную роль играет его творческая деятельность, каким образом она опредмечивается, какое влияние оказывает на окружающий его культурный ареал и как этот ареал в свою очередь воздействует на характер его творчества. Так, например, Симон Будный считал себя поляком, но он сыграл большую роль в развитии культуры, общественно-политической и философской мысли Белоруссии и Литвы. Поэтому творчество Симона Будного следует рассматривать в качестве общего достояния белорусской, литовской и польской культуры, так же как, например, творчество Лаврентия Зизания—украинской и белорусской, Симеона Полоцкого—белорусской и русской и т. п.

Не всегда надежным является размежевание культуры по территориально-географическому и этнографическому принципам, которые в ряде случаев в условиях Великого княжества Литовского выступали лишь в качестве формальных. Например, нахождение столицы Великого княжества Литовского—Вильно, а также Виленского университета на территории Литвы не исключает того, что эти центры в рассматриваемую эпоху являлись крупнейшими очагами не только литовской, но и белорусской и польской культуры.

Искусственное устранение из сферы культуры господствующего класса белорусского языка оказало -крайне отрицательное влияние на последующую духовную жизнь Белоруссии. Оно существенно замедлило развитие национального самосознания. Впрочем, многие белорусские шляхтичи, становясь католиками, не отказывались от своего родного языка, пользовались им в повседневном быту, семейном общении. Однако подлинными хранителями национальной белорусской культуры являлись народные массы, которые в условиях многовековой социальной эксплуатации и национального угнетения сумели сберечь родной язык, создать на его основе свою собственную духовную культуру, величайшим проявлением которой является белорусский фольклор.

Скорина, стоявший у истоков национальной белорусской культуры, является ее символом, в философской и общественно-политической мысли Белоруссии он, пожалуй, первым пришел к выводу, что пробуждение национального самосознания тесно связано с становлением и развитием самосознания общечеловеческого, что человек по настоящему может осознать себя в качестве представителя своего народа, когда он осознает себя и в качестве представителя человечества [28] .


«Библия Руска» 1517 - 1519 гг. и книги, входящие в ее состав

Чешская Библия возникла как перевод с латыни и получила исключительно широкое распространение в XIV в., в 1488г. она была опубликована в Праге. Она оказала сильное влияние на культурную жизнь соседних славянских народов; первые польские библейские переводы XV в. представляют собою адаптацию чешского текста. На венецианском издании 1506г. основал свои переводы и издания Франциск Скорина. Из дополнительных источников Скорины указывают также латинский комментарий известного богослова Николая Лиранского или иначе Николая де Лира (1270 - 1340), хорошо осведомленного в еврейском тексте Библии и комментариях знаменитого Раши (1040 - 1105). Пять томов толкований Николая де Лира «Postillae perprtuae in universam S. Scripturam», опубликованные в Риме в 1471 - 1472гг., были первым печатным толкованием на Св. Писание, понятно, что при своем издании они пользовались исключительной популярностью. Впрочем, основу изданий Скорины составлял церковнославянский текст, хотя в разных книгах его виляние сказывается в различной степени. Всего Скорина опубликовал в 1517 - 1519гг. в Праге под общим названием Библия Руска следующие ветхозаветные книги: Псалтырь, Иова, Притчи, Сирахова, Екклисиаст, Песнь песней, Премудрость, Царства, Навин, Иудифь, Судей, Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие, Руфь, Есфирь, Плач, Даниила. Изданные книги были объединены общим заглавием: «Библия Руска, выложена доктором Франциском Скориною из славного града Полоцка, Богу ко чти и людем посполитым к доброму научению». В 1525 г. В Вильне он опубликовал церковнославянский Апостол с небольшими поправками в сторону живого белорусского языка и дополнительными статьями из чешской Библии. Благодаря фототипическому переизданию Библии Франциска Скорины (Минск, 1990 - 1991г. Т. 1 - 3) и изданию энциклопедического справочника «Франциск Скорина и его время» существенно облегчились возможности изучения и понимания деятельности этого выдающегося просветителя. Существовавшие некогда сомнения в православии Франциска Скорины сегодня рассеялись [29] .


Цель издания

Издания Скорины издания активно служили укреплению христианских основ жизни белорусского народа, они были распространены и на Украине. Сохранился экземпляр книги Иисуса сына Сирахова из Киево-Печерского монастыря. Знакомы с Библией Скорины были и в Новгороде.

Библия в издании доктора Скорины - явление необычное в истории библеистики и книгопечатания. Это не церковное и не староакадемическое издание для научных целей, это - первое издание Священного Писания для домашнего чтения. Особенности перевода, структура издания, его художественное оформление - все подчинено целям просвещения. Как ученых популяризатор и издатель, Скорина во имя доступности и правильности понимания простым народом библейских книг вносит много нового в характер издания, сохраняя при этом верность перевода библейским текстам оригинала. Своим изданием он новаторски решает проблему правильного понимания народом Священного Писания, становившегося при переводе с латыни на национальные языки доступным для чтения малоподготовленными людьми. Известно, что обеспокоенность возможным своеволием, неверным, нецерковным толкованием библейских текстов, ведущим к ересям, служило в ряде случаев причиной запретов Католической Церковью издания переводов Библии. Проблему широкого приобщения народа к пониманию Священного Писания Скорина решает не только переводом самих текстов на родной язык, как это делали первые европейские издатели, но и путем составления предисловий-толкований к каждой книге Ветхого Завета и ко всей «Библии Руской» («Прадмовы»), построенных на основе новозаветного, евангельского понимания.

Издания Скорины православны по содержанию и обращены прежде всего к духовным нуждам православного населения Белоруссии. Ученые давно обращали на это внимание (Н. Викторов, П. Владимиров, академик Е. Карский и др.) [30] .


Источники перевода

Основным источником для скорининских переводов послужила чешская Библия 1506г. Свои переводы просветитель тщательно сверял и с доступными ему славянскими текстами. Возможно, что среди них были списки Геннадиевской Библии и белорусского свода библейских книг 1507г. Отдельные тексты Скорина корректировал по латинской и еврейской Библиям.

В латинской Вульгате в 3-й главе книги Иова встречается слово Leviathan. Известный комментатор Библии Николай де Лира приводит два значения этого слова: диавол и кит. Чешские переводчики справедливо выбрали первое значение. Скорина следует за этим толкование: «иже суть готови попужати диявола». А вот в Геннадиевской Библии, логике вопреки, читаем: «…же имать начати великий кит». Та же редакция в Острожской Библии [31] .

В книгах Левит и Второзаконие еть непривычные для нас названия животных и птиц. «Вси пътщи чистые ежте, а нечистых не ежте, оръла, и нога, сагана…» - говориться в скорининском переводе. И саган и ног (гриф) взяты из чешского текста. В Геннадиевской и Острожской Библиях вместо сагана мы находим морского орла. «Сие пак суть пътице их же ести не имате… оръла, и нога, сагана, иктиоха, супа…» - сказано у Скорины. В Острожской Библии Скорина заимствует названия птиц: бука, лелека, калуса.

Любопытное сравнение П.В. Владимиров обнаружил в 20-й главе книги Иова: «… и радость человека прикритци яко бы иглою ткнул». Этот образный оборот восходит опять-таки к чешской Библии. В Геннадиевской Библии сравнения нет, здесь мы находим нечто другое: «… образование же беззаконник пагуба» [32] .

Вместе с тем, говоря о некоторых текстах, например о книге Иова или о первых 10-ти главах книги Бытие, П.В. Владимиров утверждает «… текст Скорины с незначительными изменениями переписан с церковнославянской рукописи» [33] . В приложении к своей известной монографии исследователь опубликовал первую главу книги Иова из пражского издания 1517г., из Триоди Цветной, выпущенной в Кракове около 1493г. Швайпольтом Фиолем, на Геннадиевской Библии 1499г., из сборника Виленской публичной библиотеки, а также на одной рукописи Петербургской публичной библиотеки [34] . Сравнение этих текстов опроверагет слишком категорическое утверждение Владимирова. Редакторская правка Скорины чувствуется чуть ли не в каждой фразе.

Так, например, наименование страны, в которой жил Иов, у Скорины и в Геннадиевской Библии совершенно различны. Количество принадлежавших ему верблюдов Скорина оценивает в 3000, а краковская Триодь цветная – в 2000. Скорина говорит о том, что Иов имел много слуг, а Геннадиевская Библия повествует совсем о другом: «… и служба ему много зело и дела велиа бешя на земли».

Во второй главе книги Иова, как установил П.В. Владимиров, Скорина вводит в текст целый абзац, который отсутствует в еврейских, латинских, немецких Библиях, но имеется в греческом и славянском изводах [35] . Это, к слову, лишнее свидетельство в пользу того, что перевод свой просветитель предназначал православному читателю.

Иногда же источники правки обнаружить не удается, например, в тех случаях, когда Скорина вставляет в текст слова, хорошо понятные белорусскому читателю, но в славянском переводе отсутствовавшие. Так, в главе 30-й книги Иова рассказывалось о том, что людям в голодные годы приходилось есть корни и молодые ветки. В Геннадиевской Библии это звучало так: «…иже коренне и древа жваху от глада великого». Скорина переводит иначе: «… и ядали былие и мезгу с древ, и корень глухое ели был покарм их». Мезга – слово, сохранившееся в современном русском языке и обозначающее отходы крахмального производства, используемые на корм скоту, или же раздавленный виноград в виноделии. Белорусы так называют внутренний мягкий слой молодой коры [36] . Просветитель посчитал необходимым назвать и дерево, корни которого приходилось есть – ель. Дерево, хорошо известное в Белоруссии, но которое в Палестине, конечно же, не росло.

Аналогичных случаев в изданиях Скорины немало. Ни в чешском, ни в старославянском тексте мы, например, не найдем параллелей к слову сеножати в фразе «сено с сеножати на пищу скоту своему. В Геннадиевской Библии в этом случае употреблен оборот пищу на селех. В книге Судей мы найдем хорошо понятное отечественному читателю слово сват, а в книге Иисуса Навина – образованный от него глагол сватати. В Геннадиевской Библии вместо сватати – сместитеся с ними.

«Тогда позвали диаков и писаров царевых», - читаем в книге Есфирь. В чешской Библии вместо диаков – kanczlerzuow, а в Геннадиевской Библии это слово вообще пропущено – оставлены одни писцы царевы.

«Лучше есть позвану быти к капусте с любовию, нежели к тучному тельцу со враждою», - переводит Скорина. В чешской Библии в этом случае вместо капусты – na zele, а в славянском оучреждение зелием.

Выше мы сказали о том, что основным источником для переводов Скорины была чешская Библия 1506г. Пожалуй, и это высказывание слишком категорично. Во многих случаях белорусский просветитель отталкивался от славянских кирилловских списков. А иногда откладывал в сторону источники и находил собственную редакции, которая больше соответствовала его просветительским устремлениям.

Особый вопрос – о литературных источниках предисловий Скорины – был недавно изучен В.А. Чемерицким [37] . Он, в частности, показал, что белорусский просветитель был хорошо знаком с произведениями, Отцов Церкви. Среди них св. Василий Великий – епископ Кесарийский. Мы уже писали о том, что сочинения св.Василия Великого послужили источником для Скорины при создании предисловия к Псалтыри. Известны были Скорине и произведения Иоанна Златоуста, епископа Константинопольского, автора 8-ми Слов и 67-ми Бесед на книгу Бытие, изъяснения 58-ми псалмов и многих других сочинений [38] .

В общем предисловии к Библии Сорина цитирует слова Григория Богослова, епископа города Назианза. Мы вряд ли ошибемся, если предположим, что белорусскому просветителю были известны толкования Библии других представителей патристики – таких, как Афанасий Александрийский, автор «Синопсиса», излагающего содержание Священного Писания, Григорий Нисский, Евсевий Кесарийский, Кирилл Александрийский, Феодорит, епископ Кирский, который оставил толкования почти на все ветхозаветные книги.

В предисловиях Скорины можно отыскать многочисленные упоминания о создателе Вульгаты Иерониме. В предисловии к книге пророка Даниила Скорина назвал себя его «недостойным последовником». В предисловии к книге Премудрости Божией белорусский просветитель прямо ссылается на «предмолъву святого Герасима» к этой книге. Использовал он и другие предисловия Иеронима к ветхозаветным книгам. П.В. Владимиров, например, считал, что классификация библейских книг, изложенная Скориной в предисловии к книгам Царств, заимствована из большого предисловия Иеронима к этим книгам [39] .

В предисловии к книге Левит читаем: «Пишет святый Герасим, учитель великий, ко Амбросию…». Здесь Скорина ошибся. Иероним писал не к Амвросию, но к Павлину; послание его начиналось так: «Брат Амвросий, доставивши мне твои подарки, принес твое письмо…» [40] . Послание к Павлину обычно печаталось в начале латинских Библий XV – XVI вв. Есть оно и в чешской Библии 1506г. Под влиянием этого послания, по мнению П.В. Владимирова, написана вторая часть общего предисловия к Библии.

К источникам Скорина подходил критически. Иероним, например, считал книгу Иудифь апокрифической. Скорина же сослался на авторитет Никейского Вселенского Собора, на котором «дозволена нам сия книга Иудифь чести к нашему научению».

Важным источником скорининских предисловий были труды Николая де Лира (1270 – 1340). Этот французский богослов и проповедник, профессор Парижского университета составил подробный комментарий ко всем книгам Ветхого и Нового Завета «Postilla super totam Bibliam», который пользовался большой популярностью в средние века и был распространен во многих списках. После изобретения книгопечатания его неоднократно воспроизводили типографским способом. Отдельные издания комментария ко всей Библии были выпущены в 1472г. в Страсбурге Иоганном Ментелином, в Нюрнберге в 1481г. Антоном Кобергером, около 1485г. в Кёльне Ульрихом Целлем, в 1488г. в Венеции Бонетусом Локателлусом. Отдельно издавались комментарии Николая де Лира. Центральную часть полосы таких изданий занимал библейский текст, набранный крупным шрифтом. А вокруг, как бы на широких полях, печатались комментарии. Подобные издания были выпущены в 1481г. в Венеции Иоанном Херботом, в 1485, 1487, 1489, 1493 и 1497 гг. в Нюрнберге Антоном Кобергером. Известны и немецкие Библии с комментарием Николая де Лира.

Франциск Скорина использовал комментарии французского толкователя бибилейских книг. По мнению П.В. Владимирова, комментарии Николая де Лира послужили источником для параллелей между Ветхим и Новым заветами в предисловии к книге Иисуса Навина, для сопоставления отдельных научных дисциплин и библейских книг в общем предисловии ко всей Библии [41] . Вслед за де Лира Скорина приводит в названиях книг и в предисловиях слова и фразы из древнееврейского текста Библии с их переводами (у Николая де Лира на греческий и латинский, у Скорины – дополнительно на «руский» язык). Каким изданием комментариев пользовался Скорина, пока еще не установлено. Скорее всего в его руках были получившие широкое распространение и неоднократно выпускавшиеся издания А. Кобергера. Из этих изданий, как мы узнаем ниже, Скорина заимствовал и некоторые иллюстрации.

Известны были Франциску Скорине и сочинения гуманистов. В предисловии к четвертой книге Езды, известной лишь в рукописном виде, белорусский просветитель пишет: «… извлаща святии Герасим, Исидорие и Брито, а за наших часовъ люди оучиненыа Пикоу и Марандоула и такожде и иные мнози» [42] . Здесь назван известный итальянский гуманист Джовани Пико делла Мирандола (1463-1494), автор многих философских сочинений.


Язык перевода

«В сей книзе все прироженое мудрости зачало и конец. В сей книзе вси законы и права, ими же люде на земли справоватися имеють, написаны суть. В сей книзе вси лекарства, душевные и телесные, зуполне знайдете» (из предисловия к кн. Бытия).

«Славянский язык, на который Скорина перевел Библию в начале XVI в. Был еще живым и понятным. Это был хотя и не разговорный, но литературный язык – общий для всех восточнославянских народов. На этом языке писал и Скорина. Поэтому его переводы, его проза и поэзия стали достоянием всех восточно-славянских народов. Их в равной мере использовали, на них опирались в Белоруссии – Симон Будный и Василий Тяпинский, в Московской Руси – Максим Грек и Иван Федоров, на Украине – Герасим Смотрицкий и Степан Берында. Великий просветитель очень много сделал для сближения церковно-славянского и живого разговорного языков, их взаимного обогащения.

В языке Скорины взаимодействуют несколько речевых стихий при наличии в нем сильного старославянского элемента, столь необходимого для формирования высокого книжнориторического, «церковного» стиля. В современном поколении скориновцев, преодолевшем взаимоисключающие взгляды прежних исследователей, ближе к истине следует признать точкой зрения на язык Скорины как на своеобразный тип церковно-славянского белорусского письменного языка, аналога которому невозможно отыскать ни у одного из славянских народов. Язык переводов Скорины занимает самое крайнее положение среди редакций старославянского языка, являясь необходимым звеном в процессе сосуществования церковно-славянского и белорусского языков в сфере религиозного употребления.

В предисловии к книге Иова Скорина пишет, что он приказал «тиснути» эту книгу «рускым языком». Это словосочетание – «руский язык» мы встретим и в других его изданиях. Такое самоназвание языка можно встретить во многих памятниках письменности XV - XVI вв., созданных на территории Великого княжества Литовского. Русские исследователи XIX в. считали, что эти памятники написаны на «западно-русском наречии».

Сам Скорина четко различал славянский и «руский» языки. В предисловии к Псалтыри он подчеркнул, что эта книга напечатан «рускыми словами (литерами), а словенскым языком». В других пражских изданиях упоминаний о «словенском языке» мы не найдем. И действительно, язык Псалтыри значительно отличается от языка, допустим, книги Царств или Пятикнижия.

П.В. Владимиров полагал, что «Скорина придал языку своих изданий западнорусскую форму» [43] . Эту точку зрения резко критиковал А.И. Соболевский, считавший язык пражских изданий славянским и полагавший, что Скорина не мог и «думать о популяризации Библии путем перевода ее со славянского языка на русский» [44] . По мнению Соболевского, слова «руский» и «словенский» не более чем синонимы. Эта точка зрения легко опровергается приведенной нами выше цитатой из предисловия к Псалтыри 1517г.

И.В. Волк-Леванович, написавший статью о языке Скорины для юбилейного сборника 1926г., поддерживал точку зрения А.И. Соболевского [45] . Т.П. Ломтев называл просветителя создателем белорусского литературного языка [46] . В последнее время, в результате исследований А.И Журавского и его школы [47] , утвердилось мнение, что языком пражских ветхозаветных изданий был церковнославянский (А.И. Журавский прибавляет – «белорусской редакции»). По мнению названного исследователя, «рано покинув родину, долгие годы скитаясь в иноязычной римско-католической среде, Скорина мог сохранить представление о церковнославянском языке как о литературно-письменном языке родной Руси в сфере конфессионального применения. Элементы же народно-диалектной белорусской речи, также хорошо известной Скорине, могли расцениваться им как просторечие, как низшая ступень по отношению к литературному языку с его традиционными церковнославянским средствами» [48] .

Лексика, морфология и синтаксис скорининских изданий тщательно изучены белорусскими лингвистами. Это позволяет нам здесь ограничиться лишь самыми общими замечаниями.

Основу лексики пражских изданий составляют слова славянского происхождения: агнец, бдение, битие, благодарение, велеречие, владычество, воздвижение, голубица, делатель, дщера, закон, исход, корысть, левица, мзда, наперстник, обет, отрок, пастырь, перт, похоть, распятие, стезя, терние, требище, утроба, чадо, чело, язва, ярость и т.п.

Вместе с тем достаточно часто встречаются белорусизмы. Среди них такие существительные, как боламут, вежа, гай, господарь, гулня, дочка, згода, клопот, крашна, кривда, кут, матка, моц, петух, помста, промень, смуток, сусед, ужиток, шибеница; такие глаголы, как втекати, гледети, дбати, досегати, жадати, заховати, зрозумети, лаяти, мовити,обецати, пановати, помстити, працовати, привитати, уживати, ховати; такие прилагательные, как даремный, дорослый, досконалый, дужий, збройный, клопотный, лепший, моцный, певный, пилный, смутный и т.п.

Достаточно редко встерчается у Скорины глагольная приставка раз- (рас-), обычная для слов церковнославянского происхождения: разбогатети, развращати, разлучити, разширити. Чаще он употребляет приставку роз- (рос-), восходящую к белорусской языковой практике: розбити, розболетися, розвращати, розженути, розмножати, розтучнети, росказати, роскидати, роспалити и т.д.

Белорусизмами А.И. Журавский считает и глаголы с приставкой вы-, которая редко встречается в старославянских памятниках письменности: выблевати, выдрати, вылупити, вымыти, выпленити, вырости, высвободити, выслухати, выходити, выцедити… [49]

Для изучения скорининской лексики немаловажное значение имеют статистические исследования А.И. Журавского, подсчитавшего в третьей книге Царств, а также в книгах Иудифь и Есфирь количество слов, характерных, с одной стороны, для церковнославянского словообразования, а с другой – для белорусского [50] . К славянскому языку, например, восходит неполногласие существительных и прилагательных (глава, глад, древо, драгий, злато), а к белорусскому – полногласие (голова, голод, дерево, дорогой, золото). Во второй книге Царств неполноголосные формы составляют 95%, а полноголосные – 5%. Приметой церковнославянского словообразования служат отглагольные существительные на –ние, -тие, а белорусского – на –нье, -тье (писание – писанье, початие – початье). В книге Есфирь А.И. Журавский обнаружил 71 такое существительное, причем все они восходят к славянской форме словообразования. Аналогичные белорусизмы составляют во второй книге царств всего 3%, а в книге Иудифь – 1%.

Глаголы второго лица настоящего времени Скорина значительно чаще употребляет в славянской форме (будеши, идеши, несеши), чем в белорусской (будешъ, идешъ, несешъ). Соответствующие соотношения для второй книги Царств составляют 65% и 35%, для книги Иудифь – 72% и 28%, для книги Есфирь – 67% и 33%.

Таким образом, церковнославянские формы словообразования в изданиях Скорины определенно преобладают над белорусскими. Лишь в одном случае А.И. Журавский установил примерно равное соотношение славянизмов и белорусизмов. Речь идет об окончаниях –аго (-яго), характерных для церковнославянского словообразования родительного падежа прилагательных, и окончаниях –ого (-его), показательных для белорусских форм (добраго – доброго, ученаго – ученого). Соотношение первого и второго вида окончаний во второй книге Царств составляет 57% и 43%, в книге Иудифь – 49% и 51%, в книге Есфирь – 42% и 58%.

В церковнославянской языковой среде пражских ветхозаветных изданий зачастую встречается западнославянская лексика, собранная и изученная А.Н. Булыко [51] . Значительную роль здесь сыграл такой важный источник скорининских переводов, как чешская Библия 1506г. Отсюда лексические чехизмы, общее количество которых, по подсчетам Булыко, составляет около 200. Среди них откровенные чешские лексемы вчерашек в смысле вчерашний день, жалар – тюрьма, лебка – череб, либивость – красота, рыбник – пруд. В этом случае Скорина просто транскрибирует чешские слова кирилловскими буквами.

Встречаются, однако, и более сложные случаи. Скорина берет чешскую центральную морфему, сочетая ее с церковнославянским или старобелорусским окончанием. Приведем следующие примеры: горливый – старательный, планый –диккий, ратолесный – ветвистый, урченый – установленный. Эта практика распространена и на существительные. Скорина в этом случае присоединяет к чешскому корню славянские окончания -ие (-ье) (заважие – гиря), а иногда и другие.

А.Н. Булыко выделяет также фонетические и семантические лексизмы. В первом случае идет речь о словах, отличающихся от старобелорусских своей фонетической формой, а во втором – о словах, свойственных и старобелорусской лексике, но имеющих здесь иное значение, чем в чешской.

Нередки в пражских изданиях и полонизмы, такие, например, как барва, вага, желнер, збродень, звытяжство, коруна, микгдал, пан, рада, спижа, справца, цнота, шкода. Некоторые из слов, в свою очередь, заимствованы польским языком из немецкого и других западноевропейских языков.

А.И. Журавский и М.Г. Булахов выявили в пражских изданиях неологизмы, поставив тем самым вопрос о словотворчестве Франциска Скорины. Это такие слова, как глуповство, дуровство, ленивство, скуповство, книжница (библиотека), певница (музыка).

Морфологические формы, используемые Скориной, иногда восходят к церковнославянскому, а иногда к старобелорусскому источнику. В родительном падеже существительных мужского рода вместо форм с окончаниями –а (-я) Скорина нередко употребляет формы с окончаниями –у (-ю) в пражских изданиях можно встретить окончания на –ови (-еви): богу – богови, царю – цареви, ужу – мужеви.

К старобелорусским формам А.И. Журавский возводит окончания –ое (-ее) в родительном падеже прилагательных женского рода: великое славы, женское льсти, чужее земли.

И напротив, к старославянским истокам восходит частое использование форм аориста: приидох, начаша, погребоша, ходиша…Сюда же надо отнести использование щелевых переднеязычных согласных в именительном падеже множественного числа (вместо заднеязычных согласных): бози, врази, греси, друзи. В аналогичных случаях используются и смычные переднеязычные: отроци, пророци.

К церковнославянской практике восходит и применение окончаний –ея (обычно с заменой я на юс малый) в родительном падеже женского рода притяжательных местоимений: крови моея, младости своея, скорби твоея.

Синтаксис скорининских изданий изучен А.Е. Баханьковым. И в этом случае мы встречаемся с сочетанием церковнославянских и старобелорусских форм.

Особая тема – язык предисловий Франциска Скорины. Исследователи обычно считали, что в этом случае просветитель не был связан церковнославянскими традициями. Предисловия относили к памятникам старобелорусской письменности. Так было до тех пор, пока А.И. Журавский не доказал, что и в предисловиях церковнославянские лексические и грамматические формы сочетаются со старобелорусскими [52] . Язык же «предмолв» он определил как церковнославянский белорусской редакции. И здесь были найдены вкрапления чешских и польских лексем.

Сказать, что Скориной была издана Библия и тем самым было положено начало отечественному книгопечатанию, - это сказать далеко не все. К издаваемым библейским книгам Ветхого Завета Скориной было написано 25 предисловий и 24 послесловия.


Предисловия Скорины

Предисловия и Сказания Ф. Скорины к книгам Священного Писания представляют большой интерес и не имеют аналогов (общее предисловие-толкование ко всем библейским книгам появилось в Елисаветинской Библии в 1751году).

В предисловии к кн. Иова, Иов у Скорины предстает не затерянной среди вселенских мириад песчинкой, как в космогонии Дж. Бруно, а находится в непосредственном диалоге с Творцом, которым ему обетовано спасение и усыновление.

Скоринина экзегеза, наследующая лучшие раннехристианские традиции, вскрывает в тексте обычно не внешний событийный, буквальный, а глубинно прообразный, символический смысл.

Жанр предисловий, их богатую соединительную палитру, их структурно-синкретическое разнообразие можно по-настоящему понять лишь исходя из педагогических, философско-экзегетических замыслов. Скорина, наконец, из того, какое значение он придавал каждой из книг Священного Писания в деле духовного просвещения и исправления нравов «люда посполитого».

Приступая к переводу на «народный язык» и тиражированию посредством печатного станка книг Священного Писания, белорусский просветитель предвидел наступление нового этапа ознакомления с Библией – уже не из проповеди опытных богословов, а из самостоятельного чтения, таящего в себе опасность упрощенного понимания книг Священного Писания. По замыслу белорусского богослова, для предотвращения упрощенного толкования перевод и издания библейского текста должны были быть сопровождены соответственным комментарийно-аналитическим аппаратом. И, по существу, мы видим, что Скоринины предисловия из служебного жанра перерастает в жанр синкретический, где наряду с информационными сведениями богословского, исторического, лексикографического характера, важное место занимает толкование прообразно-аллегорическое содержание библейских книг [53] .


Послесловия Скорины

Послесловия как заключительный элемент в системе Скорины также выполняют богатую информативную роль. В них, несмотря на лапидарную форму, нередко продолжается трактовка библейского содержания, начатая в предисловии.

Лаконичные послесловия завершают каждое из пражских ветхозаветных изданий. Набор сведений, содержащихся здесь, примерно одинаков: название книги, имя переводчика и издателя, место и время издания. По схеме послесловия могли и повторять друг руга, ибо менялись в них лишь названия книг и время выпуска в свет. Скорина, однако, старается избежать унылой повторяемости, все послесловия у него разные.>

Белорусский просветитель упорно ищет стилистические варианты и обычно находит их. Это можно проследить хотя бы по начальным словам послесловий. «Скончалася книга сия…» - читаем мы в послесловии к книге Иова. В Притчах Соломона почти незаметное изменение: «Скончалася ест книга сия…». Иной зачин в книге Иисуса Сирахова: «Доконана ест сия книга…». В послесловии к Екклесиасту этому зачину предпосланы два слова: «Божию милостию доконана ест сия книга…». В книге Премудрости Божией для начала найдено новое слово: «Кончается книга…» Новая находка – в послесловиях к каждой из четырех книг Царств: « Доконавается первая часть книг…» А в общем послесловии к этим книгам Скорина пишет: «И тако доконаны суть…». Еще один вариант в книге Бытие: «То ест конецъ первых книг…».

Называя свое имя, Скорина обычно указывает – с законной гордостью – и полученное им ученое звание – «в лекарскых науках доктора». В послесловии к книге Иисуса Навина находим существенное дополнение, имеющее важное биографическое значение: «… в навуках вызволеных и в лекарстве доктора». Интересен вариант книги Есфирь, который позволяет догадаться о педагогической деятельности Скорины: «… в науках и в лекарстве учителя…». Та же формула использована и в книге Судей [54] .

 

Особенности оформления и технического исполнения издания.

Формат

По формату, все пражские издания Скорины относятся к книгам в 4-ку. Сам Скорина называет свои издания «малыми книжками». Неизвестно, почему он избрал этот формат в 4-ку, а не в лист: потому ли, что не мог издать сразу всей, или большей части Библии, или потому, что хотел сделать более доступными по цене свои «малые книжки». Первое, нам кажется, вероятнее. Среди латинских, немецких и других Библий в конце XV и в начале XVI века, в 4-ку можно отметить только издание 1498 года латинской Библии в Венеции, да отдельные издания некоторых книг: Псалтири, Иова, Екклезиаста и Нового Завета.


Бумажные знаки

Мы отметили следующие бумажные знаки в изданиях Скорины: в Псалтири 1517 (по единственному экземпляру Хлудова), на лл. 95, 1001, 103 и 140 бычачья голова; на л. 137 четвероконечный крест. Из всех остальных книг Библии мы могли отметить только в экземпляре Петербургской духовной академии книги Иисуса Сираха, на лл. 35 и 38 бумажный знак. На значение этого бумажного знака в изданиях Скорины указывает изображение его в большой букве Ч, вместе с гербом Скорины, изображающим соединение солнца и луны, в виде человеческих лиц. Все отмеченные бумажные знаки Скорины мы нашли в аугсбургских изданиях известного типографщика и владельца прекрасной бумажной фабрики в Аугсбурге Шеншпергера.


Нумерация по литерам

Мы уже упоминали, что в изданиях Скорины впервые введена нумерация по листам (оборотная страница остается без обозначения). Причем, подобно церковно-славянским рукописям, приняты в кирилловские цифры. В латинских, чешских и немецких изданиях только в XVI веке встречается нумерация римскими цифрами.


Выходные листы

Выходной лист каждой отдельной книжки Скорины, отмеченный буквой a` по кирилловской нумерации, занят обыкновенно гравюрой, под которой помещается заглавие книги с указанием на перевод доктора Франциска Скорины «с Полоцка»: все это напечатано большими заглавными буквами с одной начальной буквой в рамке с украшениями. На выходном листе книги Иова помещено кроме того четверостишие. Но особенно выделяется выходной лист ко всей Библии при книге Бытия, состоящий из четыреугольной бордюрной рамки и кинованого заглавия в середине: «Библия Руска выложена доктором Франциском Скориною», и проч. Все эти виды выходных листов можно видеть и в латинских, немецких, чешских, польских и других изданиях конца XV и первой половины XVI века, в 4-ку. Однако Скорина придерживается и заставок (как в предшествующих церковно-славянских изданиях), помещая их перед самым началом каждой книги, но с опущением своего имени. О заставках, как гравюрах, мы будем говорить дальше, теперь же остановимся на шрифте Скорины.


Шрифт

Шрифт представляется самым важным и выдающимся явлением типографского искусства. По шрифту, старопечатные издания можно разделить на первичные и подражательные. О последних можно составить себе понятие, если взглянуть на юго-славянские издания XVI века и цетинские, венецианские, на некоторые западно-русские и московские, на несвижские и Скорининиские; но для шрифта Скорины в предшествующих церковно-славянских изданиях мы не находим прямого оригинала. Шрифт Скорины представляется в нескольких видах. В строчном шрифте Скорины мы находим двоякую форму следующих букв: в, д, е, з, о, р, с, т Эти двойные изображения одной и той же буквы, при полном отсутствии, при преобладании и над i, указывают на церковно-славянские рукописи западно-русского письма XV – XVI веков. Большие буквы Скорины представляют по своей форме еще больше разнообразия. Прежде всего мы можем отличить три вида больших букв: обыкновенные большие буквы, начинающие первые слова заглавий, и буквы в рамках с украшениями. Оставляя украшения букв до рассмотрения гравюр, отметить разнообразные начертания одних и тех же больших букв во всех трех видах. Особенно разнообразное начертание букв. Это разнообразие больших букв указывает и на различное происхождение их . Кроме начертаний, соответствующих церковно-славянским рукописям и предшествующим Скорине церковно-славянским изданиям, несколько начертаний больших букв несомненно составляют подражание чешским и немецким изданиям. Кроме того названный нами выше второй вид больших букв, по своему рисунку, с прибавлением второй черты и кружочков, представляет также подражание чешским и немецким изданиям конца XV и начала XVI века. Широкое употребление больших букв у Скорины не только в начале слов, но и в собственных именах и даже в частицах перед собственными именами, составляет также подражание чешским и немецким изданиям XV – XVI веков. Замечательна в изданиях Скорины выдержанность церковно-славянского шрифта и кирилловской нумерации, тем не менее в одной из гравюр на щите находим W. Чтобы объяснить происхождение шрифта Скорины, необходимо признать, кроме искусства чешских и немецких мастеров – граверов и литейщиков, работавших на Скорину, - еще значительную степень каллиграфического искусства самого Скорины, которое выработалось под влиянием церковно-славянского и «рускаго» (в актах, грамотах) письма юго-западной России конца XV и начала XVI века. Подпись под портретом Скорины представляет замечательную церковно-славянскую вязь, первая же буква которой д, в роде глаголической, изображена так же, как в западно-русской подписи 1518 года на листах киевской Псалтири 1397 года, принадлежащей Императорскому Обществу Любителей древней письменности. Не лишены значения и следующие указания Скорины на связь его собственного «письма», его рукописей, с печатным шрифтом. В предисловии к книжке Плача Иеремии Скорина замечает: «имена слов (названия еврейской азбуки, на которые разделяется в его издании текст каждой главы Плача) велики письмом розделие межи стихами положены суть». Точно также в предисловии к книге Песнь Песней, в которой разделения глав напечатаны киноварью, Скорина говорит: «во книзе сей четырми гласы черленым письмом написаны суть». К сожалению, рукописи Скорины не дошли до нас. Заметим еще, что шрифт Скорины, по размеру и правильности букв, отличается от письма актов и грамот начала XVI века. Ближе шрифт Скорины к полууставному письму русских церковно-славянских памятников и некоторых грамот на пергамене, писанных в юго-западной России в XV веке.


Заставки

Нам остается сказать еще об украшениях, в виде заставок и рисунков при больших буквах в рамках, и наконец о гравюрах. Заставки Скорины хотя и связаны с церковно-славянскими рукописями и изданиями, как мы упоминали выше (в латинских, немецких. Чешских и др. изданиях нет заставок, а есть только украшения в виде бордюров при картинах, при заглавиях, при буквах), но рисунок их имеет непосредственное отношение к немецким гравюрам. В конце XV, в начале XVI века громадной славой в Германии пользовались нюрнбергские издания с гравюрами. Выдающимися изданиями, особенно знаменитых нюрнбергских типографщиков и книжных торговцев Кобергеров, пользовались все немецкие типографщики, переиздавая те же самые гравюры, или только уменьшая их. Особенно часто переиздавались следующие нюрнбергские издания: библия с картинами (1483), иллюстрированная Хроника Шеделя, на латинском и на немецком языках (1493), и Postilla Николая Лирана (1481). Самым замечательным из этих изданий, по числу гравюр (до 2000) и по их совершенству, представляется Хроника Шеделя. Большая часть рисунков в этой Хронике исполнена Михаилом (Wohlgemuth), учителем А. Дюрена. Упомянутый выше аугсбургский типографщик Шенппергер переиздал эту Хронику, как и вышеупомянутые издания Кобергеров, несколько раз. Мы увидим, что многие гравюры Скорины стоят в непосредственной связи с названными изданиями и особенно с Хроникой Шеделя.

Заставки Скорины двоякого рода: большие, с человеческими фигурами, и малые, в виде линеек, с белыми рисунками на чернмо фоне из цветов, листьев, а одна заставка представляет тогдашнюю арматуру. Большие заставки имеют всегда в середине известный герб Скорины – соединение солнца и луны, по бокам которого помещаются человеческие фигуры: два амура, на другой заставке – две поясные фигуры мужчины и женщины, на третьей – двое бородатых мужчин, опершихся на белые немецкие щиты. Все эти фигуры в отдельности, а последняя и вместе, можно видеть на Хронике Шеделя. При больших буквах в рамках украшения состоят обыкновенно из плодов, цветов, листьев, рыб, птиц, зверей и людей. Буквы с человеческими фигурами в рамках еще в XV веке известны были в изданиях алфавитов. Буквы Скорины отличаются замечательным совершенством и превосходят буквы чешской Библии 1529 года и многие немецкие издания. Мы уже упоминали о букве Ч, заключающей изображение бумажного знака и герба Скорины. Не указывает ли это на самостоятельное происхождение некоторых больших букв, по замыслу самого Скорины? Из других букв обращает на себя внимание буква П, помещающая только в начале каждой книги в заглавии – «Предисловие Скорины», и проч. В средине этой буквы изображен богемский лев в короне.


Гравюры

Как издатель и художник Скорина намного опередил свое время. Его прекрасные, глубоко продуманные издания являются образцом новаторского синтеза древних славянских рукописных традиций и достижений западноевропейского книгопечатания своего времени. Эстетический облик книг очень убедителен, их архитектоника и графическое оформление гармоничны и очень целесообразны, во всем – от титульного листа до последней строки набора чувствуется высокий художественный вкус. Особое внимание привлекаю тематические гравюры и портрет Скорины, их высокие художественные достоинства и мастерство исполнения. Называя книги Скорины «славянскими эльзевирами», В.В. Стасов писал: «То изящество рисунка, то мастерство гравюры, которые на столь короткое время проблистали в изданиях венецианских и скорининских, никогда уже больше не повторились ни в одном издании церковнославянской печати на протяжении всей второй половины XVI столетия, всего XVII столетия, но зато и те и другие издания имели позже прямое влияние на судьбы русской гравюры [55] .


Издание Апостола

Изданная Скориной в 1525г. «Книга деяния и послания апостольская, зовемая Апостол», или, как ее принято сокращенно называть, «Апостол», содержала, как видно уже из ее заглавия, часть Нового Завета. Но к «Апостолу» Скориной написано 22 предисловия и 17 послесловий. Виленские издания Скорины также хорошо иллюстрированы, снабжены гравюрами, виньетками, заставками, инициалами.

В Праге Скорина, по всей вероятности выступил в качестве переводчика и организатора книгопечатания. Непосредственно печатанием книг занимались местные мастера. Так, в послесловии к книге Есфири читаем: «Выложена працею и вытиснена повелением ученого мужа Франциска Скорины из славного града Полоцка, в науках и в лекарстве учителя. В Вильно же Скорине, по-видимому, пришлось совмещать роли организатора издательского дела и печатника. В частности, в послесловии к «Апостолу» он пишет: «Выложена и вытиснена и працею и великою пильностью доктора Франциска Скорины с Полоцка».

«Апостол был последней изданной Скориной книгой. О дальнейшей его жизни и деятельности наряду с рядом достоверных фактов существуют гипотезы. К числу гипотез относится предположение некоторых исследователей о пребывании Скорины в 1525г. в Виттенберге и о его встрече с Лютером [56] .

Скорининские традиции в восточнославянских переводах Священного Писания XVI- XVII вв.

С именем доктора Франциска Скорины связывается самое крупное и важное библейское предприятие в западной Руси в первой половине XVI века. До появления Острожского издания, труд Скорины был единственным центром и образцом всех западно-русских и южно-русских переводов Священного Писания [57] .

Сравнительно близкий к народному язык Скорины нашел сочувствие в западно-русском обществе. Его перевод вызвал за собою ряд подражаний и переделок, известных в списках XVI и XVII веков, в отдельных частях Библии, в виде более или менее свободных переписок или переделок печатного текста. Можно сказать, что вся местная, юго-западно-русская переводческая деятельность XVI века, в области библейских текстов, стоит в более или менее тесной зависимости или идейной связи с трудом Скорины [58] .


Список использованной литературы:

1.Абрамович Д.И. К литературной деятельности мниха Камянчанина Исайи. СПб. 1913.
2. Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России. Т.2. -СПб., 1865.
3. Алексеев А.А. Кирилло-Мефодиевское переводческое наследие и его исторические судьбы: Переводы Священного Писания в славянской письменности // История, культура, этнография и фольклор славянских народов. Х Международный съезд славистов, София, 1988. - М., 1988.
4. Алексеев А.А. Текстология славянской Библии. -СПб., 1999;
5. Анi чэнка У.В. Словнiк мовы Скарыны. Т.1. -Мiнск. 1977.
6. Апримене А.Ю. Язык Апостола Франциска Скорины 1525г.: Автореф. канд.дисс. -Минск., 1977.
7. Белорусский просветитель Франциск Скорина и начало книгопечатания в Белоруссии и Литве. -М., 1979.
8. Бенеш О. Искусство Северного Возрождения. -М., 1973.
9. Булыко А.Н. Западнославянская лексика в изданиях Франциска Скорины. // Белорусский просветитель Франциск Скорина и начало книгопечатания в Белоруссии и Литве. -М., 1979.
10. Владимиров П.В. Доктор Франциск Скорина: Его переводы, печатные издания и язык. -СПб., 1888.
11. Вовк-Левановiч Я. Мова выданняв Францiшка Скарыны. -Мiнск. 1927.
12. Голенченко Г.Я. Время рождения и смерти Ф.Скорины // Франциск Скорина и его время: Энцикл. справочник. -М., 1990.
13. Гравюры Франциска Скорины. -Минск, 1972.
14. Гринблат М.Я. Белорусы. Очерки происхождения и этнической истории. -Минск, 1968.
15. Деруга В. Слово Божие для белорусского народа. // ЖМП. 1989. №4.
16. Евсеев И.Е. Геннадиевская Библия 1499г. М., 1914.
17. Евсеев И.Е. Очерки по истории славянского перевода Библии. // Христианское Чтение, 1912. № 11,12. 1913. № 2-4, 11;
18. Журавскi А. I. Мова друкаваных выданняв Ф. Скарыны. // 450 год беларускага кнiгадрукавання. -Мiнск. 1968.
19. Журавский А.И. Язык предисловий Франциска Скорины. // Белорусский просветитель Франциск Скорина и начало книгопечатания в Белоруссии и Литве. -М., 1979.
20. Из истории философской и общественно-политической мысли Белоруссии. -Минск, 1962.
21.Iсаевiч Я.Д. Братства та iх роль в розвитку yкраiнскоi культури XVI - XVIII ст. -Киiв, 1966.
22. Камчатнов А.М. История и герменевтика славянской Библии. -М., 1988.
23. Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Т.1. -М., 1993;
24. Конон В.Н. От Ренессанса к классицизму: Становление эстетической мысли Белоруссии в XVI - XVIII вв. -Минск, 1978.
25. Копысский З.Ю. Социально-политическое развитие городов Белоруссии в XVI - первой пол. XVII в. -Минск. 1966.
26. Короткевич В. Экзамен в Падуе // Неман. 1967. №8.
27. Лойко О.А. Скорина. -М., 1989;
28. Ломцев Ц.П. Скарына як пачынальнiк беларускай лiтаратурнай мовы. // Беларусь. 1945. №3.
29. Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви. Кн.5. -М., 1996;
30. Мараш Я.Н. Ватикан и католическая Церковь в Белоруссии. -Минск. 1971.
31. Медынский Е.Н. Братские школы Украины и Белоруссии в XVI - XVII вв. -М., 1954.
32. Мещерский Н.А. Источники и состав древней славяно-русской переводной письменности IX - XV вв. -Л., 1978;
33. Мыльников А.С. Франциск Скорина и Прага // Белорусский просветитель Франциск Скорина и начало книгопечатания в Белоруссии и Литве. -М., 1979.
34. Нiчик В.М. До пытання про схоластичнiсть фiлософських курсiв у Киево-Могилянськiй Академii. // Biд Вишенського до Сковороди. -Киiв, 1972.
35. Немилов А.Н. Специфика Гуманизма Северного Возрождения. // Типология и периодизация культуры Возрожения. -М., 1978.
36. Немировский Е.Л. Апостол 1525г. Франциска Скорины. // Труды отдела редких книг ГБЛ. Т.14. -М., 1978.
37. Немировский Е.Л. Франциск Скорина: Жизнь и деятельность белорусского просветителя. -Минск, 1990.
38. Подокшин С.А. Идеи античной философии в гуманистической мысли Белоруссии. // Идеи гуманизма в общественно-политической и философской мысли Белоруссии. -Минск, 1977.
39. Подокшин С.А. Реформация и общественная мысль Белоруссии и Литвы. -Минск. 1970.
40. Русская историческая библиотека. Т.19. Кн. 3. -СПб., 1903.
41. Русская историческая библиотека. Т.4. - СПб., 1978.
42. Соболевский А.И. П.В. Владимиров. Доктор Франциск Скорина: Рецензия. // Журнал Министерства народного просвещения 1888. № 10.
43. Франциск Скорина и его время: Энцикл. справочник. -М., 1990.
44. Францыск Скарына: Зборнiк дакументав i матэрыялав. -Мiнск, 1988.
45. Чамярыцкi В.А. Лiтаратурныя крынiцы скарынавскiх прадмов. // Спадчына Скарыны. -Мiнск. 1989.
46. Чистович И.А. Очерк истории Западно-Русской Церкви. Ч.1.-СПб., 1882.
47. Шматов В.Ф. Искусство книги Франциска Скорины. -М., 1990;
48. Яскевич Е.А. Произведения Франциска Скорины: Структура, экзегеза, образность: Автореф. канд. дисс. -Минск, 1994.



Сноски:

[1] Евсеев И.Е. Геннадиевская Библия 1499 г. М., 1914. С. 2.
[2] Там же, с. 7,16. Подробнее о переводах Библейских книг у славян см.: Алексеев А.А. Кирилло-Мефодиевское переводческое наследие и его исторические судьбы: Переводы Священного Писания славянской письменностью // История, культура, этнография и фольклор славянских народов. Х Международный съезд славистов, София, 1988. - М., 1988. С. 124 - 145; Алексеев А.А. Текстология славянской Библии. -СПб., 1999; Евсеев И.Е. Очерки по истории славянского перевода Библии. // Христианское Чтение, 1912. № 11,12. 1913. № 2-4, 11; Мещерский Н.А. Источники и состав древней славяно-русской переводной письменности IX-XV вв. -Л., 1978; Камчатнов А.М. История и герменевтика славянской Библии. -М., 1988.
[3] См. Голенченко Г.Я. Время рождения и смерти Ф.Скорины // Франциск Скорина и его время: Энцикл. справочник. -М., 1990. С. 287 - 288.
[4] Короткевич В. Экзамен в Падуе // Неман. 1967. №8. С. 157 - 159.
[5] Подробнее см. Мыльников А.С. Франциск Скорина и Прага // Белорусский просветитель Франциск Скорина и начало книгопечатания в Белоруссии и Литве. -М., 1979. С. 24 - 33. Подробнее биографические сведения о Скорине, его жизни и деятельности изложены в книгах: Владимиров П.В. Доктор Франциск Скорина: Его переводы, печатные издания и язык. -СПб., 1888; Лойко О.А. Скорина. -М., 1989; Немировский Е.Л. Франциск Скорина: Жизнь и деятельность белорусского просветителя. -Минск, 1990.
[6] Гринблат М.Я. Белорусы. Очерки происхождения и этнической истории. -Минск, 1968. С. 284.
[7] Абрамович Д.И. К литературной деятельности мниха Камянчанина Исайи. СПб. 1913. С. 181.
[8] Из истории философской и общественно-политической мысли Белоруссии. -Минск, 1962. С. 139.
[9] Мараш Я.Н. Ватикан и католическая Церковь в Белоруссии. -Минск. 1971. С. 109 - 113.
[10] Подокшин С.А. Реформация и общественная мысль Белоруссии и Литвы. -Минск. 1970. С. 41 - 83.
[11] Владимиров П.В Ук.соч., с. 2 - 9.
[12] Мараш Я.Н. Ук.соч., с. 60.
[13] Копысский З.Ю. Социально-политическое развитие городов Белоруссии в XVI - первой пол. XVII в. -Минск. 1966. С. 201.
[14] Мараш Я.Н. Ук.соч., с. 98.
[15] Копысский З.Ю. Ук.соч., с. 184.
[16] Русская историческая библиотека. Т.19. Кн. 3. -СПб., 1903. С. 719.
[17] Копысский. Ук.соч., с. 165.
[18] Iсаевiч Я.Д. Братства та iх роль в розвитку yкраiнскоi культури XVI - XVIII ст. -Киiв, 1966. С. 84; Подокшин С.А. Ук.соч., с. 177.
[19] Нiчик В.М. До пытання про схоластичнiсть фiлософських курсiв у Киево-Могилянськiй Академii. // Biд Вишенського до Сковороди. -Киiв, 1972. С. 65.
[20] Бенеш О. Искусство Северного Возрождения. -М., 1973.
[21] Немилов А.Н. Специфика Гуманизма Северного Возрождения. // Типология и периодизация культуры Возрожения. -М., 1978. С. 39.
[22] Медынский Е.Н. Братские школы Украины и Белоруссии в XVI - XVIIвв. -М., 1954. С. 150.
[23] Подробный перечень и описание пражских и виленских изданий Скорины см.: Францыск Скарына: Зборнiк дакументав i матэрыялав. -Мiнск, 1988.
[24] Подокшин С.А. Идеи античной философии в гуманистической мысли Белоруссии. // Идеи гуманизма в общественно-политической и философской мысли Белоруссии. -Минск, 1977. С.14 - 28
[25] Конон В.Н. От Ренессанса к классицизму: Становление эстетической мысли Белоруссии в XVI - XVIIIвв. -Минск, 1978. С. 13.
[26] Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России. Т.2. -СПб., 1865. С. 257.
[27] Русская историческая библиотека. Т.4. - СПб., 1978. Стб. 1326.
[28] Подробнее о религиозной ситуации в Западной Руси в первой половине XVIв. см. Митрополит Макарий (Булгаков). История Русской Церкви. Кн.5. -М., 1996; Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Т.1. -М., 1993; Чистович И.А. Очерк истории Западно-Русской Церкви. Ч.1.-СПб., 1882.
[29] Алексеев А.А. Текстология славянской Библии. Ук.соч., с. 203.
[30] Деруга В. Слово Божие для белорусского народа. // ЖМП. 1989. №4. С. 70 - 72
[31] Владимиров. П.В. Ук.соч., с. 135.
[32] Там же, с. 135 - 136.
[33] Там же, с. 155.
[34] Там же, с. 329 - 338.
[35] Там же, с. 155 - 157.
[36] Анiчэнка У.В. Словнiк мовы Скарыны. Т.1. -Мiнск. 1977. С.315.
[37] Чамярыцкi В.А. Лiтаратурныя крынiцы скарынавскiх прадмов. // Спадчына Скарыны. -Мiнск. 1989. С. 113 - 123.
[38] Там же.
[39] Владимиров П.В. Ук.соч., с. 109.
[40] Там же, с. 117.
[41] Там же, с. 111, 115, 116.
[42] Немировский Е.Л. Ук.соч., с. 356.
[43] Там же, с.112.
[44] Соболевский А.И. П.В. Владимиров. Доктор Франциск Скорина: Рецензия. // Журнал Министерства народного просвещения 1888. № 10. С. 321 - 322.
[45] Вовк-Левановiч Я. Мова выданняв Францiшка Скарыны. -Мiнск. 1927. С. 1- 24.
[46] Ломцев Ц.П. Скарына як пачынальнiк беларускай лiтаратурнай мовы. // Беларусь. 1945. №3. С. 7 - 13.
[47] Журавскi А. I. Мова друкаваных выданняв Ф. Скарыны. // 450 год беларускага кнiгадрукавання. -Мiнск. 1968. С. 277 - 304.
[48] Журавский А.И. Язык предисловий Франциска Скорины. // Белорусский просветитель Франциск Скорина и начало книгопечатания в Белоруссии и Литве. -М., 1979. С. 93.
[49] Немировский Е.Л. Ук.соч., с. 357.
[50] Журавскi А. I. Ук.соч., с. 302.
[51] Булыко А.Н. Западнославянская лексика в изданиях Франциска Скорины. // Белорусский просветитель Франциск Скорина и начало книгопечатания в Белоруссии и Литве. -М., 1979. С. 94 - 102.
[52] Журавский А.И. Ук.соч., с. 85 - 93.
[53] Подробнее см. Яскевич Е.А. Произведения Франциска Скорины: Структура, экзегеза, образность: Автореф. канд. дисс. -Минск, 1994.
[54] См. Немировский Е.Л. Ук.соч., с. 350 - 351.
[55] Подробнее см. Шматов В.Ф. Искусство книги Франциска Скорины. -М., 1990; Гравюры Франциска Скорины. -Минск, 1972.
[56] Подробнее см. Немировский Е.Л. Апостол 1525г. Франциска Скорины. // Труды отдела редких книг ГБЛ. Т.14. -М., 1978. С. 186 - 202; Апримене А.Ю. Язык Апостола Франциска Скорины 1525г.: Автореф. канд.дисс. -Минск., 1977.
[57] Евсеев И.Е. Очерки по истории славянского перевода Библии // Христианское чтение. 1912. №12. С. 1361 - 1362
[58] Там же, с. 1365.